Артания

Трое молчали, Придон уловил на себе взгляды Олексы и Тура, вспомнил, что он старший, эти двое лишь в помощь, откашлялся и сказал как можно более мирно:

– Мы просто идем через этот край. Мы не собираемся здесь пастись или искать молодых кобылиц.

Кентавр прогремел тем же зычным грубым голосом, вполне человеческим, но в котором слышалось ржание большого сильного жеребца:

– Вы… все умрете!

– Мы это знаем, – ответил Придон. – Все смертны.

– Вы умрете сейчас!

– Возможно, – ответил Придон. – Но возможно, и нет. Кентавр мощно бил в землю копытом. Целые пласты выламывались, будто по земле били тяжелым молотом с острым, как у боевого топора, краем. Грудь кентавра была широка, шире человеческой, а руки – толщиной с бедро человека. – Мы можем убить вас сейчас, – заявил кентавр свирепо. – Но тогда нас убьет вождь, что не дали убить ему.

Разом повернулись, словно связанные одной веревкой, взвилась пыль. В Придона полетел выброшенный копытами ком сухой земли. Кентавры унеслись, быстро превращаясь в золотые точки, пыль поднялась за копытами, укрыла обоих.

Тур озабоченно осматривался. Олекса сбросил мешок и торопливо доставал лук, мотки тетивы.

– Если бы добежать во-о-о-он до тех камней, – проговорил Тур, – у нас был бы шанс… Олекса бросил ему под ноги моток.

– Держи! А то у тебя всегда гнилье.

– У меня гнилье? – обиделся Тур.

Придон напряженно всматривался в линию горизонта. На миг мелькнула безумная мысль, что кентавры не вернутся, что для них три жалких человечка, однако появилось облачко пыли, начало приближаться, расти…

Глава 17

Олекса и Тур встали справа и слева с луками с руках. Топоры поставили рукоятями кверху у ног, прислонив к мешкам, чтобы успеть выронить луки и тут же ухватиться за шероховатые надежные рукояти прославленного артанского оружия.

Сердце Придона стучало часто и сильно. Кровь горячими волнами ходила по телу, вздувая мышцы. Итания, сказал он мысленно. Итания… Я люблю тебя. Я безумно люблю тебя. Я здесь, но сердце мое все равно с тобой. На привале или в жаркой схватке – я все равно с тобой…

Рядом Олекса сказал торопливо:

– Бьем в вождя!.. Видишь?

– Давно! – ответил Тур с другого бока.

Разом свистнули две стрелы. Руки героев замелькали, Придон не успевал хватать глазом, с какой скоростью накладывали стрелы, натягивали тетивы и отпускали: справа и слева неумолчный грозный звон, зловещий свист, а спереди грохот скачущего табуна.

Из пыли выметнулись кентавры. Придон крепче сжал топорище и шагнул вперед. Стрелы с жутким посвистом, не заглушаемым грозным топотом, проносились мимо, а впереди кентавры на полном скаку роняли дубины, хватались кто за грудь, кто за шею.

У одного на глазах Придона подломились передние ноги на полном скаку. Он грохнулся оземь, его перевернуло трижды, а сверху, не успев свернуть или перепрыгнуть, падали, ломая ноги, новые грузные чудища.

Стрелы свистели, как холодный зимний ветер. Кентавры роняли дубины, падали, но задние успевали свернуть, неслись огромные, страшные, озверелые, уже поднимая дубины, готовые разить со всего размаха сверху…

Олекса торопливо выпустил еще три стрелы, выронил лук и в одно движение подхватил топор. Еще два кентавра справа грянулись оземь, их пытались перепрыгнуть, но упавшие неистово били копытами по воздуху, и новые жертвы ударились о землю, ломая передние ноги.

Тур с топором в руках метнулся вперед. Олекса точно так же бросился чуть левее, и только тогда Придон понял, что кентавры вынужденно остановились, не в состоянии прыгать через павших.

– Руби! – закричал он во весь голос. – Артания!

Олекса и Тур рубились молча. Их страшные топоры оставляли на телах кентавров длинные раны, щиты звенели, принимая удары дубин. Придон прыгнул вперед, сильный удар копытом в бок едва не сшиб с ног, но кентавр умирал, лягался вслепую, и Придон ринулся на тех, кто пробирался между павших к Олексе и Туру.

Кентавр страшен натиском, ни один всадник не выдержит ужасающего удара, кентавр на треть тяжелее коня со всадником, но кентавр, что стоит или топчется на месте, теряет половину преимущества!

Придон принимал на щит удары, рубил, отпрыгивал, по нему били, как по свае, стараясь вогнать в землю, от грохота и лязга звенело в ушах, затем щит разлетелся в щепки, кентавры закричали люто и насели с трех сторон.

Он тоже закричал, завизжал, бросился навстречу. Сшиблись так, что дрогнула земля. Он рубил, удары сыпались на него, как сосновые шишки в бурю, ноги оскальзывались по внутренностям, теплые струи крови хлестали в лицо, одежда стала липкой. От него шел красный пар, а мир заполнился храпящими телами, которые надо повергать наземь, вбивать в землю, расплющивать…

Потом топор начал все чаще разрезать воздух, не встречая сопротивления. Он тряхнул головой, красная пелена превратилась в розовую. Одной рукой вытер кровь с лица.

Все пространство на сотни шагов во все стороны заполнено конскими телами. Кое-где копыта все еще лягают воздух. Кровь покрыла землю, скапливалась в ямках, и, когда Придон оступался, красная жижа поднималась выше щиколотки.