Артефакт оборотней

Задумывалась, почему? Почему я встретила и влюбилась именно в него? Вспоминала свой сон: где я пробиралась через чёрный, словно мёртвый лес к горевшему вдали огоньку и голос Создательницы?: «Верь ему!», «Верь своему сердцу, глупая!». Моё сердце принадлежит Максиму, и верить ему? Но он женат!

Как так получилось, что именно его мой отец попросил позаботиться обо мне и маме?

Алина когда-то рассказывала, что Максим приехал в стаю буквально за день до нападения на альфу. Почему он не задержался где-либо или не приехал позже?

Может это моё испытание? Смогу ли я бороться за свою любовь ценой чужого счастья? Даже если он предложит развестись ради меня, приму ли?

Вспоминала рассказанное Лёшей и понимала: нет, не смогу. Хотя о чём это я? Развестись? Три раза «Ха»! В лучшем случае предложит стать его любовницей. Вытирала непрошенные, но ожидаемые слёзы, убирала листы обратно и, как узник, считала дни до конца оговоренного с братом срока.

Весна выдалась ранняя, уже с крыш вовсю капала вода, скатываясь по сосулькам. Глубокие сугробы быстро растаяли и вода, не успевая впитываться в землю, растеклась и от этого дорога превратилась в грязевое месиво.

Теперь приходилось чаще сидеть дома в одиночестве, потому как даже дежурные машины стали ездить реже, а Марте так вообще сама сказала, чтобы пока не приезжала – слишком много времени будет тратить на дорогу сюда, обратно. Она конечно повозражала, но всё-таки согласилась со мною.

Но, несмотря на это, душа словно раскрывалась в предвкушении тепла: как земля застелется зеленью и вот уже в радостном удовольствии моя волчица мчится по лесу среди деревьев, кустов подернутых зелёной дымкой, подняв морду сладко щурится глядя в чистое голубое небо. Таким прозрачно-синим оно может быть только весной.

Марта стала приезжать намного чаще и пыталась научить меня если не видеть, то хотя бы чувствовать жизненные токи просыпающихся после зимнего сна деревьев, стремящихся вверх травинок и первоцветов.

Я старалась, очень! Но получалось неважно. Она успокаивающе уверяла, что надо просто каждодневно заниматься, тренировать энергетическое восприятие. Однажды, зайдя недалеко в лес, присела около дерева на корточки и обняв ствол, я вслушалась и только еле-еле, на грани сознания чувствовала тоненький поток. О том чтобы управлять, как делала это Марта, даже речи не шло. Хотя бы увидеть, почувствовать более чётче. Такую и застал меня Матвей с корзиной в руках. Присел рядом.

– Ну как?

Открыв глаза и удручённо покачав головой, встала.

– Всё так же.– Вздохнула,– Может у меня вовсе никогда не получится, и я просто зря стараюсь.– Прислонилась спиной к дереву и расстроено прикрыла глаза.

– А ты говорила что носишь артефакт. Покажи-ка его.

Я настороженно на него посмотрела:

– Зачем?

– Да просто покажи, не снимай. Есть у меня догадка.

Я помедлила, но всё-таки достала крестик и на своей ладони показала ему. Он наклонился внимательно рассмотрел его.

– А ну ка переверни его.– Осмотрел с другой стороны, и даже прикрыв глаза, чуть наклоняясь к моей ладони, принюхался.– А ты когда последний раз его снимала?

Нахмурилась:

– Ммм… Я вообще его не снимаю. А что?

Тут он удивлённо вскинул брови:

– Как! А почему? А ну-ка вспомни: что чувствовала до того как его одела и после?

Я убрав крестик за пазуху, выпрямившись медленно побрела к становке.

– Мне его одели когда я болела. Давно. С тех самых пор я его не снимала – это моя защита.

– Знаешь дочка,– Матвей приноровившись к моему черепашьему шагу, шёл задумчиво покачивая головой, – мне кажется… вернее я чую, что он тебя не только защищает, он тебя закрывает. Вот как дверь либо нараспашку, а с ним она у тебя прикрыта так, что только щёлочка осталась. Артефакт у тебя сильный. Это да.– Он опять задумчиво покачал головой.– А здесь чего боишься? Вроде все уже знакомы тебе, чужих в становке редко встретишь.

Я удивлённо на него посмотрела:

– А я не знаю. Ношу и всё, уже даже не замечаю его, срослась с ним наверное.

Мы дошли до домов. Мне в одну сторону, Матвею к своему дому в другую. Он посмотрел в чистое небо и улыбнувшись сказал:

– Ты всё же попробуй снять. Ежели боишься, то ненадолго, может я прав и ты распахнёшь дверь.– Подмигнув, двинулся дальше.

Здумчиво смотрела ему в спину, постояв ещё некоторое время, дошла до нашего домика и присев на ступеньку крыльца вытащила крестик, висящий на специальном витом длинном шнурке, способном растягиваться при обороте. Сняла его и, держа в ладони, вспомнила как он у меня вообще появился.

Мне было чуть больше двенадцати, когда начались лунные дни, именно тогда и проснулась моя волчица. Единственно, что запомнилось от её пробуждения: «Дайте просто умереть!». Изматывающая, непрекращающаяся боль: мышцы словно жгуты вытягивали из тела, выкручивали, безумная боль в животе, температура. Мама помнится, все эти дни провела рядом со мною, постоянно спаивая мне различные настойки, боль они не убрали, но хоть сон стал спасительным забытьём.