Артюр Рембо

Мармельштейн приводит выдержку из реестра Военного отдела в Бандунге[179], касающуюся Рембо. Его приметы описаны так: Лицо: овальное. Лоб, нос: обычные. Глаза:

голубые. Подбородок: круглый. Волосы и брови: темно-русые. Рост в метрах: 1,77. Особые приметы:

отсутствуют⁸.

Через несколько дней новобранцы, среди которых и Рембо, под грохот военного оркестра отправились пешим маршем через Утрехт в порт Хелдер под конвоем охранников с винтовками и с примкнутыми штыками.

В стихотворении «Демократия» («Озарения») наш поэт рисует эту сцену столь точно, что мы ограничимся цитатой:

Знамя ярче на грязи пейзажа, и наша брань заглушает барабанную дробь.

В столицах у нас расцветет самый наглый разврат. Мы потопим в крови любой осмысленный бунт.

Во влажные пряные страны! — на службу самым чудовищным военно-промышленным спрутам.

До встречи тут или там. Мы добровольцы, и наши заповеди жестоки; невежды в науке, в комфорте доки, грядущее пусть подохнет. Пробил наш час. Вперед, шагом марш![180]⁹

10 июня пароход «Принц Оранский», принадлежавший нидерландской почтовой компании, снялся с якоря в порту города Хелдера. На его борту находились четырнадцать офицеров под командованием капитана Окса, двенадцать унтер-офицеров, три капрала и сто девяносто четыре рядовых пехотинца, среди них шестеро французов. Мы можем проследить движение корабля по газетам того времени¹⁰. 11-го, в 10 часов вечера, он зашел в Саутгемптон, чтобы принять на борт груз свежего мяса, и тут же появился первый дезертир. Убежал один из французов, Луи-Жозеф Маре, проживавший до этого в Лондоне двадцативосьмилетний уроженец Парижа. Возможно, именно его пример подсказал Рембо эту лазейку. 13-го, в два часа пополудни, судно поднимает якорь и 17-го проходит вблизи города Сагриш (на мысу Сан-Висенти, на юге Португалии). «На борту все нормально», — сообщает капитан. 22-го, во второй половине дня, судно заходит в Неаполь и тем же вечером уходит. Через несколько дней, когда корабль находился уже в Красном море, побеги участились. По словам Делаэ, Рембо видел, как многие его товарищи бросались в воду и добирались до берега вплавь: 26-го — итальянец, 28-го — еще шесть (одного поймают), 2 июля — немец (считается, что он утонул). В Красном море раздают «тропическое» обмундирование: белые полотняные халаты, штаны в бело-голубую полоску и шотландские береты.

Всесторонние исследования г-на Ван Дама, голландского писателя, живущего в Индонезии, дают довольно точные сведения о жизни солдат голландской колониальной армии, так что мы легко можем представить себе, как Рембо проводил дни в этой плавучей казарме. Подъем был в пять часов утра; днем солдаты выполняли наряды, развлекались играми (карты, лото, домино), музыкой, просто отдыхали в шезлонгах на палубе. Военная подготовка занимала всего один час в день, после обеда. Алкогольные напитки были запрещены, только по субботам интендантская служба выдавала по стаканчику водки, а также чай и табак. В воскресенье меню включало свежее мясо и пирожные. Из этого можно заключить, что «солдаты» чувствовали себя пассажирами кругосветного круиза¹¹.

В среду, 19 июля «Принц Оранский» наконец бросил якорь на рейде Паданга (Суматра), а 24 часа спустя судно взяло курс на Джакарту (тогда еще называвшуюся Батавией), на северном побережье острова Ява; там находился сборный пункт.

Последовали высадка на берег в пирогах, построение и марш с оркестром. С 1848 года казармы находились в военном городке под названием Местер Корнелис в десяти километрах от порта, к юго-востоку от города. В помещении казарм ранее находилась чайная фабрика.

Рембо определили в четвертую роту первого батальона. Он пробыл в казарме всего неделю, а затем — если верить Ван Даму — 30 июля вместе с полутора сотнями человек был отправлен на каботажном судне в Семаранг[181]. Оттуда поезд доставил их в Тун-Тан, что близ форта «Вильгельм I», после чего рота пешим маршем направилась в Салатигу. Город находился на высоте 600 метров над уровнем моря, в глубине острова.