Аспазия

— Ты права, не всякий мужчина рожден для того, чтобы быть обманутым ты должна это знать. Я хорошо знаю тебя, ты — Критилла, которую прогнал первый муж, Ксантий, потому что поймал тебя разговаривающей ночью, с его соперником, под лавровым деревом, осеняющим алтарь Аполлона.

Лицо Критиллы покрылось яркой краской. Она вскочила и сделала вид, что хочет броситься на свою противницу, но была удержана спутницами Аспазии, которая продолжала:

— Эта женщина позорит моего мужа, позорит только потому, что он первый из всех афинян уважает в своей жене женское достоинство, а не унижает ее до степени рабыни. Если такие мужья, как Перикл, из-за любви и уважения, которое они оказывают своим женам, должны переносить насмешки, не только из уст мужчин, но и со стороны самих женщин, то как можете вы надеяться, чтобы ваши мужья решились последовать примеру благороднейшего из мужчин?

— Это правда, — стали говорить женщины, переглядываясь между собой, Критилла поступила несправедливо, позоря Перикла и Диагора, хорошо было бы, если все мужчины были таковы, как эти.

— Они таковы, как вы этого заслуживаете, — продолжала Аспазия. Попробуйте только воспользоваться той властью и тем влиянием, которое вы можете иметь на них. До сих пор вы не делали этого и даже, как кажется, не сознавали своей силы. Ваше рабство добровольно. Вы хвастаетесь званием госпожи дома, а, между тем, вас держат строже, чем рабынь, так как рабыни могут свободно показываться на улицах или на рынке, а вы пленницы. Разве это не правда?

— Да, это правда! — снова послышалось со всех сторон.

— Мой муж раз, уезжая на два дня, запер меня в женских покоях и даже двери их запечатал своей печатью.

— А мой, — подхватила другая, — приучил большого водолаза сторожить у дверей, чтобы никакой мужчина не явился в дом в его отсутствие.

— Даже домашнее управление не вполне доверено вам, — возразила Аспазия.

— Совершенно верно! — с жаром согласились женщины.

— Мой муж всегда носит с собой ключи от кладовых, сам ходит на рынок, покупая мясо и овощи, — вскричала одна.

— Да, а когда бывает война, — вскричала другая, — то наши мужья часто приносят домой провизию на щитах или в шлемах.

— И так как они ни во что не ставят вас у домашнего очага, продолжала Аспазия, — то нечего удивляться, что они еще менее дозволяют вам говорить ваше мнение в общественных делах. Когда они возвращаются с Пникса, где шел вопрос о мире или войне, то вы даже не осмеливаетесь спросить их, что там решено.

— Еще бы! — вскричали все женщины. — Стоит только спросить об этом, как получишь ответ: «Какое тебе до этого дело! Сиди за свое прялкой и молчи!» А если вы не молчите, то тогда бывает еще хуже.

— Мой муж, — сказала одна из женщин, — постоянно повторяет мне старую глупую поговорку: «О женщина! Лучшее украшение женщины есть молчание!»

— Мы знаем эту поговорку — она в устах всех мужчин! — опять вскричали все.

— К чему же в таком случае нам дан язык? — спросила одна, — неужели только для того, чтобы целовать или лизать?

Женщины громко засмеялись этой шутке.

Аспазия продолжала:

— Они желают, чтобы вы были глупы и неразвиты, так как, только в этом случае, они могут повелевать вами — с той минуты, как вы сделаетесь умны, когда осознаете вашу силу, данную женскому полу над мужчинами, с той минуты конец их тирании! Вы думаете, что сделали все, если содержите дом в чистоте, если моете, причесываете детей, смотрите, чтобы в саду и на дворе все было чисто и если которая-нибудь из вас желает нравится мужу, то она думает, что может пленить его желтым платьем, нарядными башмаками, прозрачным покрывалом и тому подобными вещами. Но красота тела и украшения могут быть опасным для мужчин орудием только в руках женщин с умом. Но как вы думаете, откуда приобрела я тот небольшой ум, который имею, как не благодаря свободному обращению в свете, которого лишают вас ваши мужья, запирая для этого в четырех стенах.

На будущее время, вам должно быть дозволено очищать и освежать мрачный характер ваших домов дыханием свободы. Вы должны подвергаться влиянию внешнего мира и, наоборот, иметь влияние на внешний мир. Женский ум должен иметь в свете одинаковое место с мужским — тогда не только домашняя жизнь улучшится, но и искусство достигнет высшей степени развития, тогда и война между мужчинами прекратится.

Заключим союз! Дадим друг другу обещание, что мы всеми зависящими от нас средствами будем стараться приобрести себе права!

Эти слова Аспазии были встречены живым одобрением большинства собравшихся.

Затем поднялся такой громкий шум голосов, что нельзя было ничего разобрать, так как все женщины говорили вместе: казалось, что храм наполнился стаей кричащих и поющих птиц.

Вдруг какая-то высокая фигура стала энергично прокладывать себе путь к тому месту, где стояла Аспазия. Белый платок, прикрывавший ее голову, скрывал и большую часть лица, так что сразу ее нельзя было узнать. Когда же она, наконец, остановилась в середине круга и ее злой взгляд встретился со взглядом Аспазии, все узнали резкие мужские черты лица сестры Кимона.