Аспазия

Эльпинику боялись во всех Афинах, боялись даже все ее приятельницы. Она властвовала силой своего языка, своей, почти мужской силой воли, своими большими связями; вследствие этого, боязливое молчание водворилось во всей толпе, когда сестра Кимона приблизилась к Аспазии со словами:

– Кто дал право тебе, чужестранка, говорить здесь, в кругу природных афинских женщин?

Этот вопрос Эльпиники сейчас же произвел глубокое впечатление и многие из женщин, живо кивая головой, удивлялись, что это соображение сразу не пришло им в голову. Эльпиника же продолжала:

– Как осмеливается милезианка учить нас здесь? Как осмеливается она ставить себя на одну доску с нами? Разве она нам ровня? Разве она делила с нами с детства наши нравы и обычаи? Мы афинянки! На восьмом году мы носили священные платья девушек, избираемых для храма Эрехтея, десяти лет мы принимали жертвенную пищу в храме Артемиды. Как цветущие девушки мы принимали участие на празднестве Панафиней – а эта?.. Она явилась из чужой страны, без божественного благословения, как искательница приключений… А теперь она желает втереться в нашу среду, потому что сумела одурачить одного афинянина до такой степени, что он, противно закону и обычаю, ввел ее в свой дом.

Спокойно, но не без насмешливой улыбки, отвечала Аспазия:

– Ты права, я не выросла в глупой пустоте афинских женских покоев; я не принимала участие в празднестве Панафиней с праздничной корзиной на голове; я не смотрела с крыши на празднество Адониса, но я говорила здесь не как афинянка с афинянами, а как женщина с женщинами.

– Губительница мужчин! Подруга безбожника! – с жаром вскричала Эльпиника. – Как осмеливаешься ты переступать порог нашего храма, оскорблять наши божества своим присутствием!

Эти слова были произнесены со страшным гневом. Довольно длинные волосы на верхней губе Эльпиники поднялись, тогда как ее приятельницы, собравшиеся вокруг нее, приняли относительно милезианки угрожающее положение. Но и сторонницы Аспазии тесно столпились вокруг своей предводительницы, чтобы защищать ее и немало было число тех в храме, которые еще остались на стороне подруги Перикла.

Снова поднялся громкий шум голосов и резкий обмен слов между раздраженными партиями, грозя перейти в дело.

Решительная сестра Кимона снова заставила себя слушать:

– Подумайте о Телезиппе! – кричала она. – Подумайте о том, как эта чужестранка, эта милетская гетера разлучила афинянку с мужем и детьми, прогнала ее от ее очага! Кто из вас может считать себя в безопасности от постыдного искусства этой женщины, если ей придет в голову влюбить в себя мужа другой женщины! Прежде, чем вы станете слушаться шипения этой змеи, вспомните, что у нее в жале скрывается яд.

– Вот глядите на ее дела! – продолжала Эльпиника, указывая глазами в угол храма. – Посмотрите на Телезиппу, взгляните на ее бледное лицо, посмотрите, как слезы льются у нее из глаз, при одном воспоминании об ее детях.

Головы всех женщин повернулись, следуя по направлению взгляда Эльпиники и устремляясь на разведенную жену Перикла, которая стояла в некотором отдалении и бледная от досады и гнева глядела на Аспазию. Эльпиника же продолжала:

– Знаете ли вы, что она думает о нас, афинянках? Должна ли я вам сказать это? Но она сама уже сказала, что считает нас глупыми, ничего незначащими, неопытными, недостойными любви наших мужей и милостиво соглашается научить нас, в своей самоуверенной гордости, сравняться с той очаровательной милезианкой, с которой, по ее мнению, самая красивейшая из вас никогда не сравниться.

Эти слова Эльпиники произвели громадное впечатление в кругу собравшихся женщин. Настроение быстро изменилось, даже в сердцах тех, которые до сих пор склонялись в сторону Аспазии.

Эльпиника между тем продолжала:

– Знаете ли вы, что ваши мужья, товарищи Перикла, говорят о вас и что уже повторяют друг другу афинские мужчины? Аспазия очаровательнейшая женщина в Афинах. Они говорят, что надо отправляться в Милет, если желаешь найти красивую, прелестную жену.

При этих словах, ловко вызванное в женщинах раздражение, открыто разразилось. К Аспазии начали приступать с дикими криками, с поднятыми кулаками, она же стояла спокойно и, бледная от гнева, со взглядом невыразимого презрения, сказала:

– Молчите! К чему вы бросаетесь на меня, или вы хотите царапаться и кусаться?

Между тем немногие, мужественно оставшиеся верными Аспазии, бросились на ее противниц и поднялся дикий шум, почти драка. Некоторые из сторонниц Эльпиники собрались выцарапать Аспазии глаза ногтями, некоторые вынимали из платьев острые булавки и с угрозами кидались с ними на Аспазию, которая окруженная оставшимися верными ей сторонницами, поспешно оставила храм под их прикрытием.

Таким образом окончилась попытка Аспазии освободить афинянок из-под власти мужей.

4

Так прошло несколько лет.

Аспазия мужественно боролась, но не могла похвалиться, что одержала победу.