Аспазия

Ученики вошли. Один из них спросил, не сходить ли за малюткой Проклесом. Но Ксантиппа сделала отрицательный жест головою. Она заранее угадывала роковую весть и все-таки старалась прочесть ее на лицах молодых людей. Ее взгляд не отрывался от их губ.

Платон заговорил первым. С жаром фанатика восторгался он мученичеством Сократа. Смерть от яда цикуты, который подносит ему одураченный народ, была, по его словам достойным венцом безупречно чистой жизни великого мужа. Всякий иной исход был бы роковым для его учения и для основанной им философской школы.

Ксантиппа с жалобным стоном закрыла себе уши.

Ксенофонт взял ее за руку и бережно подвел к постели, говоря, что его также не печалит смертный приговор Сократу. Иного конца и нельзя было ожидать. Но кому неприятна смерть учителя, тот должен принять меры к его спасению. С нынешнего дня, в суде наступают каникулы и в это время нельзя приводить в исполнение судебных приговоров, а так как многие из высокопоставленных лиц не сочувствуют казни философа, то бегство или похищение Сократа не встретит неодолимых препятствий.

С хриплым криком вырвалась Ксантиппа из его рук. Она открыла рот, но долго делала напрасные усилия, произнести хоть одно слово. Наконец, несчастная сказала задыхающимся голосом:

— Негодяй всякий, кто проспит хоть час, пока Сократ не освобожден!

И, сжимая ладонями виски, она принялась советоваться с учениками. Все ее тело вздрагивало от волнения, но рассудок был снова ясен.

С той минуты опять начались ее хлопоты. Усерднее прежнего старалась Ксантиппа задобрить всех, кто мог иметь хоть малейшее влияние на участь Сократа. Начиная с председателя суда и до последнего тюремного сторожа, не осталось ни единого человека, к которому она не обращалась бы с одинаковым сокрушением и покорностью. И ее труды, по-видимому, не пропали даром. Сократу, хотя и приговоренному к смертной казни, были возвращены все прежние льготы. Ему позволялось принимать у себя посетителей и различные приношения. Приготовления к бегству происходили почти явно, на глазах у всех. Кроме учеников, в эту тайну было посвящено еще человек десять и никто не думал о предательстве. Ксантиппа делила остатки своих денег с благоразумной щедростью; впрочем, подкуп был здесь совершенно лишним. Должностные лица, как будто, были с нею в заговоре. Они предоставляли ей только хлопоты и ответственность; в остальном же Ксантиппе никто не мешал.

Наконец все было устроено; однако Ксантиппа соблюдала величайшую осторожность во всем, не доверяя этим благоприятным признакам, и откладывала бегство, принимая различные меры для большей безопасности. Но ей поневоле пришлось поспешить. Как будто нарочно, чтобы поскорее заставить ее решиться, казнь Сократа была назначена на первый же день по окончании судейских каникул. После этого, уже нельзя было терять времени. В день накануне казни, в городе происходило шумное гулянье, по случаю ярмарки, и этим обстоятельством решили воспользоваться друзья философа для осуществления затеянного ими плана. Вся тюремная стража была подкуплена, а между учениками были распределены различные роли. Ксантиппе предстояло ожидать мужа в повозке у городских ворот; надежный проводник должен был переправить беглецов через границу, чтобы они могли благополучно достичь владений своего царственного покровителя. В тюрьму жена Сократа больше не заглядывала: мудрец желал посвятить свои последние дни важным беседам с учениками и научным занятиям, и не хотел, чтобы ему докучали женскими слезами.

Среди своих тревожных хлопот, Ксантиппа ежеминутно мучилась страхом, что в последний момент ее постигнет неудача. И в самом деле: ведь в тюремных стенах находился еще один человек, не принимавший участия в заговоре, и этот человек был Сократ! В день бегства она выехала рано поутру к городским воротам в приготовленной повозке; где мирно спал маленький Проклес. Некоторое время спустя, Ксантиппа увидала бегущего к ней ученика; он еще издали кричал:

— Все напрасно: он отказывается бежать!

Бедная женщина только кивнула головой. Теперь ничто не удивляло ее больше. Однако, не теряя времени, она велела тотчас вести себя вместе с плачущим ребенком к мужу. Переступив порог тюремной камеры, Ксантиппа в смертельном изнеможении склонилась к ногам Сократа и воскликнула с мольбою:

— Сжалься хоть надо мною, если не жалеешь себя! Сжалься над этим невинным ребенком, чтобы ему не пришлось прослыть на всю жизнь сыном казненного преступника. Не причиняй нам такого горя! Если ты добр ко всем, будь хоть однажды добр к своей жене и сыну. Спаси свою жизнь!

С холодным спокойствием выслушивал осужденный жалобные мольбы своей жены.