Аспекты

В галерее на полукруглой площади у станции теснились магазинчики, по большей части закрытые – то ли по случаю раннего часа, то ли из-за праздников. В цветочной лавке мальчишка-подручный расставлял у двери ведра с цветами, а на ступеньках у газетного ларька лежала стопка «Знамени». Галерея магазинчиков выходила к овальному парку, окруженному трех- и четырехэтажными зданиями. В самой середине парка высились три знаменитых кедра, расположенных на подозрительно равном расстоянии друг от друга и обнесенные невысокой кованой оградой из очень острых прутьев. В кронах кедра обосновались стая воробьев и несколько восхитительных краснокрылов.

Посередине длинной стороны овала стояла гостиница – кирпичный дом, выкрашенный белым и, само собой разумеется, под кровлей из кедровой дранки. По обе стороны от входа фасад украшали два эркерных окна с переплетами на двенадцать просветов; над дверью красовался псевдокверцийский фронтон.

Завтракали неспешно, с изящного фарфора и тонкого хрусталя, каких не увидишь в поезде. Посуда не звенела. Сильверн спросил яичницу из четырех яиц с беконом, Лумивеста – яичницу из трех яиц, Варис – яйцо и две копчушки; всем принесли заказ, а вдобавок щедрые порции жареных грибов, плюшки и чай.

Варис уложил плюшки и джем в корзинку, и все отправились в овальный парк. Сильверн тяжело опустился на скамью. К нему с опаской подскочили белки.

Варис отломил кусочек плюшки, высыпал крошки на ладонь и замер, вытянув руку. Воробей, спорхнув с ветки, покружил над его головой, присел на большой палец Вариса, склюнул крошку и улетел.

Лумивеста удивленно разинула рот.

– Охота его не интересует, – негромко заметил Сильверн.

– Они наверняка ручные, – сказала она. – Их же все время кормят.

Она посмотрела на белок. Варис, чуть усмехнувшись, дал ей половинку плюшки, и Лумивеста скормила ее зверькам.

Сильверн рыгнул. Белка и три воробья порскнули в разные стороны.

– Зайду-ка я к цветочникам, куплю что-нибудь любимой. Встретимся в поезде.

– А когда отправление? – спросила Лумивеста.

– Через три четверти часа.

– Хочешь вернуться к поезду?

– Можно. Просто я подумал, что в такое прекрасное утро тебе захочется погулять.

– Мне-то хочется, но я спросила, чего хочется тебе.

Варис схватил железный прут ограды и крепко сжал его.

– В чем дело? – спросила она.

– Я едва не сказал… что-то очень грубое. Опять. Непростительное поведение.

– Не в твоей власти выбирать, прощать мне тебя или нет. Что ты хотел сказать?

– Не в твоей власти заставить меня говорить.

– Тогда расскажи мне что-нибудь о своих родных. По своей воле.

– Чтобы ты решила, что в ответ обязана рассказать мне про свою боль? Нет уж, лучше их не выкапывать.

– По-твоему, я не пойму? А ты знаешь мои смертоносные деяния?

– Мой отец, – невыразительным тоном начал Варис, – был типичным короном захолустной провинции. У меня сложилось впечатление, что люди подобного рода были необходимы, и я почти убежден, что в стародавние времена их существование было неизбежным. Если бы он не умер, я, возможно, научился бы терпеть, прощать и любить его, как отца; говорят, почти все так поступают. Но с каждым новым днем мне все яснее, что мир без него лучше… А твой отец, – внезапно сказал он, негромко, без нажима, – был хорошим человеком?

– Я помню его недостатки, – ответила она, – но он был хорошим человеком. Добрым и справедливым.

– Я так и думал, – кивнул Варис. – Просто хотелось это от тебя услышать, прежде чем ты к нему вернешься.

– Варис, он умер много лет…

– Миледи коронесса, я знаю. – Он швырнул остатки крошек белкам и воробьям. – А теперь давай погуляем и помолчим. Лето доживает последние часы.

Так они и сделали: ходили по аккуратным улицам, прямым или изогнутым дугой, и молчали. Если один замечал что-нибудь интересное – витрину магазинчика, изящную кованую ограду, красивую жардиньерку с цветами, – то просто указывал в ту сторону, а другой кивал, не говоря ни слова. Спустя несколько миним они начали изъясняться жестами. Когда они наконец-то вернулись к станции, то Лумивеста с трудом сдерживала смех, а Варис едва заметно улыбался.

Остаток дня в пути прошел без особых забот. В салоне Сильверн разговорился с пожилым кавалерийским офицером; они угощали друг друга выпивкой и обменивались всякими байками. За карточным столом собрались читатели Книги и любители игры в аркет. За окнами мелькали просторы срединной Лескории: древние города с их беспорядочной застройкой, новые города с их аккуратными кварталами; сады и фермы, дороги, проложенные кверками. Начался ливень, капли мягко стучали по окнам вагонов, убаюкивали. Тем, кто хотел уснуть, представлялась прекрасная возможность считать овец или коров, на выбор.

Перед ужином, в тихом уголке салона, Лумивеста сказала Варису:

– При нашей следующей встрече нам придется вести себя по столичным правилам, ведь все упомянутые тобой причины остаются в силе. Поэтому сегодня, когда я пожелаю всем спокойной ночи, приходи ко мне; выжди, сколько считаешь нужным ради приличия, но обязательно приходи.

Он так и поступил.