Assassin's Creed. Братство

– Но со времени знаменательного события в хранилище под Сикстинской капеллой – правильнее сказать, еще задолго до этого знаменательного события – ты всегда делал именно то, что требовалось ордену. Ты неустанно боролся против тамплиеров, высоко и гордо неся наше знамя. Ты последовательно восстанавливал наше братство после разгрома, учиненного тамплиерами в Монтериджони. – Макиавелли умолк, оглядывая собравшихся. – И потому друзья, настало время официально утвердить Эцио на посту, который он, с общего согласия, уже занимает… то есть сделать его нашим предводителем. Я объявляю тебя, Эцио Аудиторе, уроженца Флоренции, великим магистром нашего ордена. – Он повернулся к Эцио. – Друг мой, отныне ты будешь известен как il Mentore[124], хранитель нашего братства и его тайн.

Голова Эцио кружилась от нахлынувших чувств, хотя какая-то часть его по-прежнему желала вырваться из служения, требовавшего отдавать братству каждый час своего бодрствования, а порой – и часы сна. Но он вышел вперед и повторил главные слова Кредо Ассасина:

– Там, где другие слепо следуют за истиной, помни: ничто не истинно. Там, где другие ограничены нравственными и иными законами, помни: все дозволено.

Остальные вслед за ним повторяли эти слова, словно заклинание.

– А теперь наш новый член должен будет совершить «прыжок веры».

Все направились к церкви Санта-Мария ин Космедин и забрались на колокольню[125]. Бартоломео и Ла Вольпе дали Клаудии подробнейшие наставления. Едва золотой диск солнца поднялся над горизонтом, женщина бесстрашно прыгнула вниз. Солнце посеребрило складки ее платья. Эцио видел, как его сестра благополучно приземлилась и в сопровождении Бартоломео и Ла Вольпе пошла к расположенной поблизости колоннаде. Наверху остались только он и Макиавелли. Никколо тоже собрался прыгнуть. Эцио его задержал:

– Никколо, чем вызвана столь неожиданная перемена сердца?

– О какой перемене сердца ты говоришь? – улыбнулся Макиавелли. – Я всегда был верен делу братства. Моя вина – в независимом мышлении. Это из-за него у вас с Лисом зародились сомнения. Но сейчас все неприятности позади. Я никогда не стремился к власти. Я в большей степени… наблюдатель. А сейчас – совершим «прыжок веры» как друзья и соратники по Кредо!

Продолжая улыбаться, Никколо протянул руку. Эцио крепко сжал ее. Взявшись за руки, они вместе прыгнули с колокольни.

Они едва успели приземлиться и подойти к ожидавшим их спутникам, как на взмыленной лошади прискакал запыхавшийся курьер.

– Maestro[126] Макиавелли! Чезаре вернулся в Рим из своей недавней поездки в Романью. Он направляется в Кастель Сант-Анджело.

– Спасибо, Альберто, – сдержанно поблагодарил Никколо, и курьер умчался в том же направлении, откуда явился.

– Что теперь? – спросил Эцио.

– Решение принимаешь ты, а не я.

– Никколо, мне очень важно знать мнение моего наиболее надежного советника.

Макиавелли улыбнулся:

– Так ты уже знаешь мое мнение. Оно не изменилось. Семейство Борджиа должно быть уничтожено. Иди и убей их, наставник. Закончи дело, которое начал.

– Хороший совет.

– Я знаю, – одобрительно глядя на него, ответил Макиавелли.

– Что ты знаешь?

– С некоторых пор я подумываю написать книгу о методах правления Чезаре. Думаю, я ее уравновешу книгой о твоих методах.

– Если собираешься писать книгу обо мне, пусть она будет краткой! – сказал Эцио.

42

На подходе к Кастель Сант-Анджело Эцио увидел толпу зевак, собравшуюся на другом берегу Тибра. Смешавшись с нею, он подошел ближе и увидел, что французские войска, охранявшие мост к Кастель Сант-Анджело и сам замок, пребывали в полной растерянности. Кто-то из солдат собирал свои нехитрые пожитки. Лейтенанты и старшие офицеры, сновавшие между солдатами, требовали прекратить сборы. Французское командование отдавало противоречивые приказы, отчего то и дело возникали стычки. Итальянцы взирали на все это со сдержанным удовлетворением. Эцио решил соблюсти предосторожность. Сложив свою одежду в мешок, он заранее переоделся в форму французского офицера, которая осталась у него после атаки на штаб генерала Валуа. Чтобы не вызывать подозрение у итальянцев, он прикрыл мундир плащом. Эцио прошел к мосту и быстро зашагал дальше. Никто не обращал на него ни малейшего внимания, а он на ходу ловил обрывки разговоров, помогавшие понять настроения французов.

– Когда нам ожидать нападения д’Альвиано и его наемников?

– Говорят, они уже движутся сюда.

– А что ж мы тогда вещички собираем? Отступать будем?

– Надеюсь! Tout cela, c’est rien qu’un tas de merde[127].

Заметив Эцио, какой-то солдатик закричал:

– Господин! Господин офицер! Нам-то какой приказ будет?

– Я как раз иду, чтобы самому узнать, – ответил Эцио.

– Господин офицер!

– Ну что еще?

– Кто теперь нами командует? Теперь, когда генерал Валуа мертв…

– Я не сомневаюсь, что король пришлет ему замену.

– Господин офицер, а правда, что генерал Валуа доблестно пал в бою?

– Чистая правда, – ответил Эцио, улыбаясь про себя. – Во главе своих людей.

Он пошел дальше и вскоре достиг замка.