Астерий: Не стой у мага на пути! (4)

— Ионэль, ты в своем уме⁈ — граф Арэнт едва сдержал негодование. Он стал слишком много ей позволять. Никто бы не посмел так разговаривать с ним, тем более при слугах. Лишь понимание, что в эльфийке сама Калифа или же богиня Ночи избрала Ионэль, сдерживали графа от того, чтобы грубо отдернуть свою любовницу. — Мы его убили на твоих глазах! Кагиар держал твою сеть и еще кричал на тебя, требовал, чтобы ты смотрела на это! При тебе мы бросили его тело в яму и засыпали землей! И я перед тобой дважды извинялся за содеянное! Хотя ты ни разу не извинилась за убийство Варгума Харса!

— Я должна его найти! Я обязана с ним поговорить! Я обязана все объяснить! — Ионэль, подняла голову, глядя на обе луны, которые почти слились. Ей хотелось выть, как это делали волки и некоторые оборотни. — Я должна Малгар! Помоги мне! — она снова вцепилась в его одежду. — Тем более он оборотень! Он должен быть с нами!

Граф Арэнт увидел, как в ее глазах зачинается нечто похожее на черное пламя, которое уже много раз вызывало в нем необъяснимую тревогу, даже страх.

— Я не знаю, что думать? Может это приходил призрак или мертвец — в Вестейме и округе полно некромантов. Или может ты обозналась: просто какой-то другой оборотень — не наш, — произнес Малгар, пытаясь разжать ее руку. — Или… может этим явлением Калифа послала нам какой-то знак?

— Какой знак, Малгар? — рука эльфики ослабла, повисла как плеть. — Я должна его найти, призрак он, мертвец или кто-либо еще! Я должна найти своего брата! — из глаз ее потекли слезы.

— Я мог бы попробовать пойти по его запаху, — сказал граф Арэнт, тоже подняв голову и глядя на две ярких луны. — Чтобы идти по его запаху, нужна какая-нибудь его вещь. У тебя есть хоть что-нибудь?

— Нет ничего! Как ты можешь об этом спрашивать, если вы упрятали меня в клетку лишь в одном рваном платье⁈ — Тетива Ночи пыталась сдержать слезы. Слезы — это слабость. Она с детства не позволяла себе подобную слабость — так научили ее в стае «Волков Авия». Ее ум ухватился за слова Малгара, что приходивший мог быть призраком или каким-то другим оборотнем, но она чувствовала, что это был Яркус. Разве какой-то чужой оборотень мог оказаться в их лагере, вдобавок еще знать ее имя? Разве кто-то кроме Яркуса в силах выговорить его, находясь в теле зверя?

— Он касался полога нашей палатки, — вспомнил Малгар, чувствуя, как в теле начинается слабая дрожь, а значит превращение может случиться скоро, намного раньше полуночи. — Идем к шатру! Идем скорее! — граф Арэнт вскочил, ощущая, что дар Калифы вот-вот войдет в него. — Там, возле шатра я возьму след, и мы найдем его, если это так важно для тебя!

Глава 14

Дар Холодной Крови

Талонэль…

Смерть не красит никого. Хотя старик Хенран постарался как мог и честно отработал свои деньги, мертвая эльфийка выглядела так жалко, что это расстроило даже Флэйрин. Вампирша стояла у изголовья гроба, держа букет любимых цветов Талонэль — их Салгор вместе с Гурвисом нарвали на клумбе перед домом Талонэль. Я отговаривал Флэй идти на похороны. Когда мы вышли, исполнилось Час Береса — жара только начала спадать, и для моей милой кровопийцы дорога на кладбище стала бы испытанием. Но Флэй все равно пошла, пряча голову в аютанский платок, серебристый, как и ее волосы. По пути она старалась держаться в тени, но я видел по ее глазам, как тяжело ей дается эта безрадостная прогулка.

Но все это происходило два часа назад. Сейчас же похороны приблизились к завершающему этапу. Жрица Аолис сказала важные слова — Слова Возрождения, положила в рот умершей желудь и зерна пшеницы, за этим удалилась. Хмурый жрец Авия только начал печальный обряд, разложил атрибуты на переносном столике с костяной столешницей. Его помощники запели жутковатую песнь погребения.

Салгор плакал, хотя не понимал слов той песни — уж слишком звучание ее было трагическим и одновременно возвышенным. Вместе с ним плакала госпожа Арэнт, при том, что она так же не знала эльфийский язык и даже не была знакома с Талонэль. Я же стоял чуть поодаль от них, не имя возможности никого утешить. Хотя Салгор — маг, он все равно не понял бы меня, если бы я заговорил о том, что смерть не имеет большого значения для души, и все происходящее в этом мире и всех иных — не более чем игра. Да именно так. Но так лишь с точки зрения Астерия, отстраненной, больше похожей на взгляд не человека, но холодной вечности. Так это потому, что сказанное мной выше — Абсолютная Истина. Она родилась раньше этого мира и будет неизменная всегда. Однако даже я, возрождаясь после смерти в другом теле, живу истинами относительными, мелкими, чувствительно трогающими струнки души. Даже я всегда переживаю смерть своих близких, зная при этом, что смерти по большому счету нет. В эти минуты, глядя на Талонэль, я подумал, что когда-то умрет и Ольвия, и даже Флэйрин. Если я к тому времени буду жив сам, мне также станет больно, как больно сейчас Салгору.