Астерий: Не стой у мага на пути! (4)

Гирхзелл сегодня был молчалив. С Салгором он вообще не пожелал общаться, со мной был немногословен, и я чувствовал тревогу в ментальном теле дракона, которое, кстати ненамного больше человеческого. Надежно подвязав наши грузы, мы заняли места, и вскоре Гирхзелл поднялся в воздух. Часто хлопая крыльями, пошел над гладью Альтерско озера. Набрал привычную высоту лишь ближе к Старому Калгару, который виделся внизу как десятка четыре домов с полуразрушенной сторожевой башней. Говорят, полвека назад ее хотели превратить в полетную башню и использовать как опорную точку маршрута между Торгатом и эльнубейским Гор-Ха, но не задалось — это направление оказалось невостребованным.

Дальше мы летели над Калнгарским лесом. Он огромный, наверное, превосходящий размерами Вестеймский залив, и с высоты похож на бескрайнее зеленое море. Ольвия, не спавшая почти всю ночь, задремала под мерные взмахи крыльев Гирхзелла. Графиня прижалась ко мне, и я сел так, чтобы ей было удобнее перенести вторую часть нашего пути.

«Темные земли, отец…» — услышал я беззвучный голос дракона, до сих пор хранившего молчание. — «Земля здесь кажется мертвой, такой же как царство нубейской богини и таким, как становится тело любого существа, когда оно расстается с душой. Мне трудно понять, зачем люди стремятся сюда. Зачем люди поклоняются Калифе, если есть более высокие и достойные боги».

«Многие люди мечтают о вечной или хотя бы долгой жизни. Мечтают о возможностях, которые им не может дать слабое человеческое тело. В погоне за этим, они преклоняют колени перед владычицей нубейской Ночи», — пояснил я, глядя вниз, на холмы и мертвую выжженную землю, над которой мы летели — лес остался позади. — «В большинстве своем, люди не верят или даже не знают, что их жизнь и без того вечна — им предстоит лишь менять тела», — продолжил я. — «Они до ужаса боятся расстаться со старым телом. Боятся настолько, что страх мнимой смерти напрочь лишает их памяти и осознания происходящего в тот великий миг, который называется Смерть. Но если побороть этот страх, если встретить неизбежное так же легко, как мы встречаем смену дня или ночи, то люди поймут, что никакие чары Калифы им не нужны, а их тела — не более чем одежды, которые следует иногда менять».

«И ты это понял, отец?», — догадался Гирхзелл.

Я не ответил. Салгор слышал часть нашей беседы, и я позволил своему ученику сменить меня в общении с драконом, сам же вглядывался вперед, в сторону гор. Там впереди, в красновато-серой дымке угадывались очертания каких-то сооружений. Наверное, это и был тот самый древний нубейский храм.

Ольвия зашевелилась, открыла глаза, приподнялась.

— Уже близко, — шепнул я ей.

— Я чувствую, — ответила она, наклонившись влево и глядя проплывавшую под нами темную, расколотую глубокими трещинами землю; красноватые камни и редкие, черные стволы мертвых деревьев.

Впереди в нескольких лигах я к своему удивлению увидел одинокого всадника. Скорее всего паломника к нубейской святыни. Странно: он ехал один. Путешествие в одиночку через эти земли опасно: по краю леса и в начале пустоши обитает огромное число хищников. Говорят, здесь же в глубоких трещинах, рассекающих землю, живут демоны и темные существа, которых нет в других частях Арленсии. Но главное, здесь живет молва, жуткие легенды, которые пугают сильнее, чем стая голодных гиен.

Ольвия тоже обратила внимание на одинокого путника. И когда мы пролетели над ним, графиня вдруг, встрепенулась и воскликнула:

— Это Яркус! Райс, смотри же — это точно Яркус! Он жив!

Тут разволновался и я. Очень может быть, что госпожа Арэнт была права: слишком этот одинокий всадник был похож на названого брата Тетивы Ночи. Я попросил Гирхзелла снизиться, и приземлиться так, чтобы оказаться поближе к отважному путнику, державшего путь в одиночку по столь опасным местам.

Дракон пролетел пару лиг вперед, заложил широкий вираж и начал снижаться, огибая скальный выступ. Черные деревья, торчавшие вдоль тропы, мешали выбрать место для посадки. Гирхзелл зацепил лапой одно из них — оно сломалось с сухим треском. Мы опустились на краю глубокой расщелины, тянувшейся вдоль тропы. Всадник, никак не ожидавший встретить в этих места дракона, да еще и с пассажирами, явно растерялся. Он пытался успокоить лошадь, а напуганное животное металось, между расселиной и скальным выступом по другую сторону тропы, так норовило пуститься в обратный путь.

Едва дракон сложил крылья, я тут же отстегнул кожаные ремни, вскочил. Хотя после посадки Гирхзелла в воздухе висело облако едкой рыжей пыли, я смог разглядеть бородача и теперь был уверен, что перед нами Яркус.

— Райс! Меня подожди! Постой, Райс! — графиня Арэнт спешила справиться с ремнями, державшими ее в сидении.

Я помог, развязал тугой узел, который сам прежде затянул. Вместе мы спустились на землю по крылу, которое услужливо подставил Гирхзелл.

— Эй, что вам надо! — еще издали раздался очень знакомый, басовитый голос. — Надеюсь, вы не ищите здесь неприятностей? Не стоит, добрые люди — места здесь поганые!