Астральное тело холостяка

– Они придумали матрас, который следит за владельцем! – не выдержал я. – Прямо фильм ужасов. Помнится, лет в семь я услышал от кого-то в школе стишок: «Девочка папочку очень любила, краник у газовой плитки открыла, отец на диване с подушкой спал. Раньше храпел – теперь перестал». После знакомства с сим опусом я пару лет ложился в кровать, предусмотрительно убрав подушку – она казалась мне источником опасности.

– Знаете, аналогичная история случилась со мной, – оживился Борис. – Меня восьмилетнего отправили в лагерь на лето и дали с собой пакет яблок. Я решил угостить ребят в отряде. Кто-то из них продекламировал: «Яблочек мама сыну приносит, каждый попробовать яблочко просит. Вечером в лагере флаги спустили – весело третий отряд хоронили». С той поры я не ем яблоки. Демьянка! Стой!

На кровать рядом со мной что-то упало, матрас разжал объятия. Я не растерялся и живо вскочил.

– Ванечка! – заголосила моя программа. – Ты устал! Ляг!

– Наша лентяйка проснулась! – ликовал кот Василий.

– Вечером продолжим, Ленка… – пообещал бас.

Демьянка, которая, прыгнув на кровать, вызволила меня из плена, взвизгнула. Я увидел, что матрас начинает медленно втягивать собаку, мигом схватил ее за хвост и выдернул.

– Иван Павлович! – восхитился Борис. – Вы герой! Спасли псинку от чудовищного тюфяка. Ох! У вас вся спина и щека слева в синяках. Вы голову набок повернули, коснулись лицом матраса, и он вас щипал, пинал, колол…

– Точно, – вздохнул я и поспешил в ванную.

Глава 40

– Рад встрече! – воскликнул Евгений, открывая дверцу, и во все глаза уставился на мою левую щеку.

– Поскользнулся в ванной и упал, – соврал я, садясь в автомобиль. – Прямо лицом о коврик… тот весь в острых пупырышках…

– Да-да, – закивал Протасов, – такое часто с мужиками случается, с некоторыми прямо каждую ночь. Сначала мордой о покрытие долбанутся, потом еще и шеей по нему катаются. Вон у тебя и на ней синяки знатные.

– Это не то, что ты подумал, – тоже отбросив «вы», почему-то стал оправдываться я. – Ладно, скажу правду: меня сковал матрас, я пошевелиться не мог…

И я принялся в красках описывать свое утреннее приключение.

Евгений с минуту слушал молча, потом начал кусать губы, затем расхохотался.

– Знаешь, Ваня, твоя первая версия про коврик больше похожа на правду. Вторая никак не катит. Ну ты меня насмешил… Говорящий матрас! Кот Василий! Мазохистка Лена! Книги писать не пробовал? Крутая у тебя девушка, Ваня, до полудня из койки не отпускала… Вылезай, приехали, нам на пятый этаж.

Я молча пошел за Протасовым. Иногда правда кажется такой невероятной, что вам никто и не верит. Хотя, положа руку на сердце, как бы я сам отреагировал, услышав из уст приятеля рассказ про болтливый матрас, видя его щеку и шею, покрытые синяками?

Мы с Евгением подошли к ресепшен, полицейский показал медсестре удостоверение.

– Горкина Марфа Ильинична где лежит?

– В первой вип, – испуганно ответила девушка. – Вы к нам из-за того, что старушку с покойной перепутали? Бабушка не сердится, ей в знак извинения предоставили лучшие условия в клинике, еду из ресторана возят. Мы жутко стараемся! Давайте отведу вас?

– Сами найдем, – отмахнулся Женя. – Где дверь?

– За моей спиной, – прошептала медсестра, – палата усиленной заботы.

– Прямо как твой матрас, Ваня, – усмехнулся начальник полиции и постучал в белую дверь.

– Войдите! – крикнули изнутри.

Мы очутились в просторной комнате, где на столе и подоконнике стояли вазы с цветами.

– Рад, что вы в добром здравии, – загудел Протасов. – У вас тут прямо как у актрисы в день премьеры, клумбы повсюду.

Марфа Ильинична махнула рукой:

– Сначала похоронить меня решили, потом поняли, что ошиблись, и потащили веники. И от главврача, и от остальных. На каждом открытка. Оно, конечно, неприятно, что меня за мертвую посчитали, да главврач пообещал: если скандала не подниму, всегда бесплатно в коммерческом отделении лечить будет. Но я всем довольна. Вона палату какую выделили – царскую!

– Вас дочь навещала? – спросил Евгений. – Хорошо, когда родной человек заботится.

– Она все из-под палки делает, – мигом начала жаловаться на Елену мать, – пока не наорешь – не пошевелится. Я таблетки пить не собираюсь, химия это. По мне лучше травяной настой, он полезней. Дочь должна его мне каждый вечер варить. Так еле дождешься, пока росомаха к плите встанет.

– Отказываться от современных медикаментов, показанных при гипертонии, заменять их чаем из сена – глупость, – не выдержал Протасов.

– Мы к вам не по поводу неприятного инцидента в клинике, – перебил я Евгения, глядя на букет, к которому прикололи открытку с текстом: «Уважаемая Марфа Ильинична, желаем вам здоровья! Надеемся, что ваше пребывание в нашем отделении было комфортным. До скорой встречи. С любовью к вам, коллектив морга».

– Мы уже в курсе, что тот, кого все называли отцом Дионисием, никогда не был священником, – перешел к делу Протасов, – он музыкант по имени Никита Слонов, настоящий церковно-служитель погиб в аварии.

Лицо Марфы стремительно изменило цвет от бледно-серого до бордово-красного. А полицейский сурово продолжал: