Астрид Линдгрен. Лучшие сказки

Рони шла узенькой тропинкой вниз по крутому склону, осторожно ступая, чтобы не поскользнуться. Когда тропка вошла в лес, Рони побежала между березками и соснами к лесной полянке, где был родник. Но вдруг остановилась как вкопанная. На камне у самого родника кто-то сидел. И представьте себе, это был Маттис! Да, это был он! Это его черные вьющиеся волосы.

Сердце Рони замерло, слезы брызнули из глаз. Она стояла под березой и плакала не таясь. И тут она заметила, что Маттис тоже плачет. Точь-в-точь как в ее сне, — сидит одиноко в лесу и плачет. Он еще не знал, что Рони стоит рядом, но вдруг поднял голову и увидел ее. И тогда он судорожно прижал ладони к глазам. Он был в таком отчаянии, что Рони застала его плачущим, и так беспомощно пытался скрыть слезы, что она не могла на это смотреть. Вскрикнув, побежала к нему и обхватила руками его шею.

— Дитя мое, — шептал он, — дитя мое…

Потом он крикнул громовым голосом:

— Ко мне вернулось мое дитя!

Рони всхлипывала, уткнув лицо в его бороду, а потом спросила:

— Я теперь снова твое дитя, Маттис? Я теперь на самом деле твоя дочь?

И Маттис отвечал сквозь слезы:

— Да. Ты не переставала быть моей дочкой, детка… Моей любимой дочкой, по которой я плакал дни и ночи!.. О боже, как я страдал!

Он чуть отстранил ее от себя, чтобы заглянуть ей в лицо, и смиренно спросил:

— Ловиса сказала, что ты вернешься домой, если я тебя сам об этом попрошу. Это так?

Но Рони молчала. В этот миг она увидела Бирка. Он словно застыл среди берез — в лице ни кровинки, а в глазах одна печаль. Невозможно вытерпеть эту печаль.

— Бирк, брат мой, о чем ты думаешь, когда у тебя такое лицо?

— Это так? — переспросил Маттис. — Ты вернешься со мной в замок?

А Рони молчала и, не отрываясь, смотрела на Бирка.

— Бирк, брат мой, ты помнишь водопад?

— Пойдем, дочь, нам пора, — сказал Маттис.

И Бирк понял, что час пробил, что ему надо проститься с Рони и возвратить ее Маттису. Иначе и быть не могло, ведь он сам этого хотел. И давно ждал этой минуты. Но откуда же взялась такая мучительная боль? Рони, ты даже не знаешь, как мне больно, но иди! Уходи скорей! Уходи немедленно!

— Я тебя еще не просил вернуться домой, детка, — сказал Маттис. — А сейчас прошу… Настойчиво прошу, Рони, вернись ко мне!

«Тяжелее мне еще никогда в жизни не было», — подумала Рони. Сейчас ей придется сказать то, что наверняка убьет отца, это она знала, и все же ей надо это сказать. Сказать, что она не хочет расставаться с Бирком. Что она не может оставить его одного в жутком холоде зимнего леса.

— Бирк, брат мой, ни в жизни, ни в смерти нас ничто не разлучит, разве ты этого не знаешь?

Только теперь Маттис заметил Бирка и тяжело вздохнул. Но потом крикнул:

— Эй ты, Бирк, сын Борки, подойди сюда! Я хочу тебе кое-что сказать.

Бирк нехотя двинулся к нему, но, не пройдя и половины пути, остановился, вызывающе посмотрел на Маттиса и спросил:

— Что тебе надо?

— Охотнее всего я дал бы тебе по шее! — сказал Маттис. — Однако я не стану этого делать. Наоборот, я попрошу тебя пойти с нами в мой замок. Попрошу не потому, что вдруг полюбил тебя. Нет!.. Но моя дочь Рони любит тебя, теперь я это понял, и… может быть… кто знает… я тоже когда-нибудь смогу полюбить тебя… Последние месяцы у меня было время подумать об этом…

Когда до Рони дошел смысл его слов, она почувствовала, что внутри у нее что-то оттаяло. Да-да, что-то начало таять в ней, это она явственно ощутила. Все последнее время она несла в себе, так ей чудилось, ледяную глыбу. Как же отец сумел, сказав всего лишь несколько слов, растопить ее, превратить в журчащий весенний ручей? Как могло вдруг произойти то, что еще минуту назад казалось совершенно невозможным. Ведь случилось настоящее чудо — ей больше не надо будет выбирать между Бирком и отцом. Между двумя людьми, которых она так любит! Теперь она не потеряет ни одного из них!

Она поглядела на Маттиса, и сердце ее переполнилось радостью, любовью и благодарностью. Потом она поглядела на Бирка и увидела, что он не разделяет ее радости. Вид у него был растерянный, во взгляде сквозило недоверие, и Рони не на шутку испугалась. Он ведь такой настойчивый и упрямый, а вдруг он не захочет спасти себя, вдруг он откажется идти с ними!

— Маттис, — сказала Рони, — я должна поговорить с Бирком без тебя.

— Без меня? — спросил Маттис. — Ну, ладно. Тогда я схожу в мою старую Медвежью пещеру, погляжу, как она теперь выглядит. Но давайте побыстрее, потому что нам пора идти домой!

— «Нам пора идти домой», — насмешливо повторил Бирк, как только Маттис ушел. — Интересно, куда это домой? Неужели он думает, что я готов стать у них мальчиком для битья! Да никогда в жизни!

— Мальчик для битья! Ну и глупый же ты, — сказала Рони и вдруг разозлилась, просто рассвирепела: — Ты предпочитаешь замерзнуть в Медвежьей пещере? Так? Да!

Бирк помолчал, а потом негромко сказал:

— Да, предпочитаю.

Рони была в отчаянии.

— Неужели ты не понимаешь, что нельзя так относиться к своей жизни… Свою жизнь нужно беречь! Если ты зазимуешь в Медвежьей пещере, то погубишь свою жизнь и мою!