Астронавты в лохмотьях. Деревянные космолеты

Чаша, ударившись оземь, с треском разлетелась, и Бартан от неожиданности вскочил на ноги. Шатаясь и дрожа, он вглядывался в изрешеченную звездами тьму, в Дальний Мир, почти касающийся западного горизонта, — без бахромы лучей он смотрелся точкой чистого зеленого свечения. Но теперь Бартан знал доподлинно: эта точка — другая планета, реальный мир, возможно, не уступающий размерами Миру и Верхнему Миру, и она обитаема.

— Сонди! — выкрикнул он, пройдя зачем-то несколько шагов вперед. — Сонди!

Дальний Мир как ни в чем не бывало сползал к горизонту.

Бартан вошел в кухню, схватил другую чашу и вернулся на крыльцо. Налил вина и выпил, не отрываясь, мелкими глотками. Загадочная блестка на горизонте мерцала и постепенно сходила на нет. Когда она сгинула, он ощутил в голове небывалую и необъяснимую прозрачность: способность постигать сверхъестественное стремительно покидала его.

Медлить с решением было нельзя — хмельной вал угрожал вновь погрузить его в долгое беспамятство.

— Я по-прежнему отвергаю все религиозные догмы, — громогласно заявил он темноте, надеясь, что от этого его мысли на месяцы, если не на годы, впечатаются в сознание, — и поступаю совершенно логично. Но почему я уверен, что это совершенно логично? Потому что альтернисты проповедуют: только душа человека отправляется в странствие по Горнему Пути. Память не сохраняется — таков догмат их веры. Иначе на каждого мужчину, женщину и ребенка давило бы невыносимое бремя воспоминаний о предыдущих судьбах. Однако ясно, что Сондевира помнит и меня, и наше прошлое, следовательно, она не может быть альтернистской реинкарнацией. Мне не доводилось слыхать о людях, приходивших с того света пообщаться с близкими, да и Сондевира говорила, что другой жизни у меня не будет… хотя, разумеется, это ничего не доказывает. Но если человек живет на свете один раз и если Сондевира на самом деле разговаривала со мной, то логичен вывод: она не умерла! Она где-то существует физически!

Бартан сильно вздрогнул и надолго припал к чаше; пьяное воодушевление уживалось в нем с подавленностью. Нить рассуждений ставила перед ним все новые вопросы — трудные, непривычные. Отчего ему втемяшилось в голову, что Сондевира на Дальнем Мире? Куда разумнее было бы допустить, что она где-нибудь здесь, на родной планете, хоть и далеко. Может, в человеческом подсознании призраки как-то связаны с ликом зеленой планеты, или в диковинной безголосой речи Сондевиры не только слова, но и молчание было насыщено смыслом? Если она на Дальнем Мире, то как, спрашивается, она там оказалась? Может, это как-нибудь связано с удивительными молниями, которые он видел в ночь ее исчезновения? А вот еще загадка: откуда у нее чудесная способность разговаривать с ним через тысячи миль космического пространства? Но все это не так уж важно… Теперь, когда Бартан посвящен, что он может и должен предпринять? Вот главный вопрос!

Бартан ухмыльнулся, вперив во тьму остекленевший взор. Как раз на главный вопрос ответить проще всего. О чем тут думать? Надо слетать на Дальний Мир и привезти Сондевиру домой.

* * *

— Жену похитили?! — За изумленным возгласом мэра Кэрродалла наступила тишина, перенасыщенная любопытством завсегдатаев таверны.

— Ага. — Бартан кивнул.

Кэрродалл порывисто шагнул к нему, ладонь упала на рукоять короткого меча.

— Кто посмел? Ты его знаешь?

— Не знаю, кто в этом виноват, зато знаю, где она, — ответил Бартан. — На Дальнем Мире.

Кое-кто встретил эту новость сдавленным смешком, и вокруг Бартана начала расти толпа. Кэрродалл окинул ее раздраженным взором, у него побагровели щеки. Он перевел на Бартана сощуренные глаза.

— На Дальнем Мире? Ты о том… который в небе?

— Да, я имею в виду планету Дальний Мир, — мрачно произнес Бартан и потянулся к стойке, чтобы забрать кувшин с элем. Он потерял равновесие и упал бы, если б не схватился за край стойки.

— Сядь лучше, а то свалишься. — Кэрродалл дождался, когда Бартан опустится на скамью, и спросил: — Ты, должно быть, Тринчила наслушался, да? Хочешь, наверно, сказать, что жена твоя умерла и отправилась в путь по Горнему Пути.

— Я говорю, что она жива и находится на Дальнем Мире. — Бартан присосался к кувшину, а потом осведомился: — Неужели трудно это понять?

Кэрродалл уселся на скамью верхом.

— Трудно понять, как ты себя довел до такого плачевного состояния. Видок у тебя! А запах! Добро бы только плохого вина… Смотри, до чего допился — бредишь уже! А ведь я тебя, Бартан, предупреждал: бросай все и беги из Логова, пока не поздно.

— Уже. — Тыльной стороной ладони Бартан стер пену с губ. — Ноги моей больше там не будет!

— Ну вот, хоть одна здравая мысль. И куда ж ты теперь?

— Разве я не сказал? — Бартан скользнул взглядом по кругу веселых и недоверчивых физиономий. — На Дальний Мир, куда ж еще? Жену вызволять.

Грянул взрыв смеха, уже неподвластного авторитету мэра. Толпа разрасталась, хотя кое-кто спешил прочь — разнести по городку потрясающую новость. Кто-то поставил перед Бартаном полный кувшин. В таверне появился толстяк Отлер, плечом проложил себе дорогу к Бартану и спросил: