Читаем Асцендент Картавина полностью

— Вот оно как? — хмыкнул Игорь Леонидович, хотя именно этого и ждал. — Ты призываешь меня вернуться к тому, что сама же называешь чернухой, писать на потребу шариковым? Забавно! Хотя твою логику не трудно понять…

Елена Сергеевна вспыхнула. Умна была, ухмыльнулся про себя Хлебников, всегда была умна!

— Намекаешь на то, что меня волнует угроза нашему благосостоянию?

— А разве не так?.. — губы Игоря Леонидовича растянулись в тонкой иезуитской улыбочке.

— Не совсем! — покачала головой Елена Сергеевна, как если бы соглашалась с мужем, но лишь частично. — Как бы тебе объяснить?.. Я могла бы понять такой шаг, если бы ты пошел на принцип, но в это поверить трудно. Зная тебя не первый год, могу без тени сомнения сказать, что в Дон Кихоты ты не годишься… впрочем, как и в Санчо Панца, у него были свои убеждения! Ты конформист, и этим все сказано! — усмехнулась. — Злоязычие и фрондирование могут и не простить. Там, — подняла она к потолку палец, — наверху! В нашей стране ничего независимого от власти нет. Сам же говорил, мы живем при демократии, как приживалки при хозяине. Ты ведь не намерен играть в диссидентов, правда?

Хлебников подождал пока официантка поставит перед ними чашки и тарелочки с пирожными и только тогда ответил.

— Нет, не намерен! В казаки-разбойники в детстве наигрался. А ты, вижу, действительно разволновалась! — сделал глоточек кофе и вскинул на жену ехидные глаза. — Могу успокоить, финансово мы не пострадаем, скорее наоборот! Все ходы просчитаны. Сегодня только идиоты и идеалисты, что, впрочем, одно и то же, берутся за перо, не подумав как сбыть с рук свой товар. Я всего лишь первопроходец, подожди немного и увидишь, за мной хлынет толпа эпигонов, — Игорь Леонидович подцепил кусочек бисквита на вилочку, но руку задержал. — Фишка в том, что публика перекушала бульварной бредятины, ей хочется чего-то свеженького. Дерьмо, — положил бисквит в рот и продолжал, жуя, — оно тоже приедается. Публика любит все грязненькое и сальненькое, ей приятно знать что звезды и те, кто на виду, такие же паскудники, как она сама, а то и поболе. Еще Пушкин заметил, что при открытии всякой мерзости толпа в восхищении, потому что в подлости своей радуется унижению высокого. На потребу ей я и не меняю своего известного в широких кругах имени и пишу о себе такое, о чем многим хотелось бы прочесть…

Игорь Леонидович промокнул губы салфеточкой и улыбнулся.

— Но этого мало! Читателя мало дразнить и эпатировать, его надо напугать! Да так, чтобы по жилам, по заплывшему жирком телу, пробежала волна жути и захотелось срочно сменить штаны. Чтобы жвачное животное на себе почувствовало дыхание сталинских подвалов! Чтобы в мозгу зашевелилась подленькая мыслишка: а ведь такое возможно, это может коснуться и меня! Читая стишок, люди будут чувствовать, как по спине у них, разминаясь перед пробежкой, начинают ползать мурашки. Его зарифмованные и, кстати, хорошо запоминающиеся строки призваны пощекотать их генетическую память, разбудит притупившийся страх за собственную шкуру, поскольку страх этот никуда не девался. Обыватель оглянется вокруг и увидит, что ничего, в сущности, не изменилось и сам он и люди вокруг не стали лучше, и те кто расстреливал и пытал, тоже где-то рядом, только в новом обличии… — Игорь Леонидович прищурился и добавил в голос металла. — А вы, гражданин, вы разделяете общее мнение? Вы выступите на митинге, вы потребуете смерти врагам народа! Помните, кто не с нами, тот против нас!

Елена Сергеевна притихла и как-то сжалась.

— И ведь выступят, и скажут, и от себя еще прибавят! На всякий случай лучше перебдеть! Ну, что ты на меня так смотришь, или я не прав?.. — на лице Хлебникова не было и тени улыбки. — Мы все прекрасно помним разговоры вполголоса на кухне и аккуратность, с которой говорили по телефону, эту память надо лишь немного освежить…

— Но… — Алена запнулась, — может быть, как-то мягче…

— Перебьются, схавают! Тем более, что одну строку я уже подправил. В оригинале в конце первого четверостишья было:

А где совести нету — убита
Там Единой России корыто!

а я политкорректно заменил на корыто ненасытных властей, Что в лоб, что по лбу, а звучит приятнее, потому что можно сделать вид, будто тебя это не касается. Пошел, как учил дедушка Ленин, на компромисс. И потом, — улыбнулся Хлебников, — сочинял-то стихотворение не я, Савелич! Что взять со старого, заслуженного человека, к тому же несправедливо обиженного государством, которому он отдал всю свою жизнь?

— Ну, допустим, брать-то будут с тебя! — усмехнулась Алена. — Ты ведь числишься в рядах и, как верный партиец несешь в массы…

Перейти на страницу:

Все книги серии Terra-Super

Под сенью Молочного леса (сборник рассказов)
Под сенью Молочного леса (сборник рассказов)

Дилан Томас (Dylan Thomas) (1914–1953) — английский РїРѕСЌС', писатель, драматург. Он рано ушел из жизни, не оставив большого творческого наследия: немногим более 100 стихотворений, около 50 авторских листов РїСЂРѕР·С‹, и множество незаконченных произведений. Он был невероятно популярен в Англии и Америке, так как символизировал новую волну в литературе, некое «буйное возрождение». Для американской молодежи РїРѕСЌС' вообще стал культовой фигурой.Р' СЃР±орнике опубликованы рассказы, написанные Диланом Томасом в разные РіРѕРґС‹, и самое восхитительное явление в его творчестве — пьеса «Под сенью Молочного леса», в которой описан маленький уэльский городок. Это искрящееся СЋРјРѕСЂРѕРј, привлекающее удивительным лиризмом произведение, написанное СЂСѓРєРѕР№ большого мастера.Дилан Томас. Под сенью Молочного леса. Р

Дилан Томас

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза