Атаманщина

Автомобилисты, чувствуя невыгодность подобной комбинации, входят в соглашение с начальниками штаба дивизии. Всю ночь две враждебные группы в двух разных комнатах «под ружьем». Утром обе стороны идут на компромисс. Автомобилисты получают жалованье за два месяца, Ивановский и Войцехович – «единовременное пособие», остальное забирает полковник Рожнев «на формирование». В настоящее время начальник штаба дивизии Ивановский, как говорят, вновь пробирается к кормилу правления во Владивостоке, как начальник штаба дивизии. Войцехович плотно сидит в Цицикаре и предлагает китайским властям всевозможные фантастические проекты, для осуществления которых времени почти не требуется».

Подобно ему, многие другие офицеры, и не только оставшиеся в Советской России, но и ушедшие в эмиграцию, предпочитали скрывать свою службу у Унгерна. Похоже, он был очень умным человеком, этот начальник штаба грозного Унгерна. Ивановский сразу понял характер и цели барона, понял, что тот рано или поздно, но скорее рано, сломит себе шею. Отсюда и пророчество Ивановского о том, что замкнувшийся в своем гордом одиночестве Унгерн скоро будет оставлен всеми своими соратниками. Но Ивановский также понимал, что барон оставит в веках кровавую, недобрую память и что служба под его началом, тем более в его ближайшем окружении, никому не прибавит настоящей ратной славы, доблести и офицерской чести. Особенно ему, Ивановскому, который стал одним из авторов приказа № 15, который призывал к поголовному истреблению всех евреев, большевиков, а также семей всех тех, кто был заподозрен в большевизме. А еще он вынужден был терпеть, что Унгерн расстреливает и лупит ташуром своих же товарищей офицеров, причем молва могла часть вины за это возложить на начальника штаба, так и не сумевшего обуздать «сумасшедшего барона». Хотя кто, по совести говоря, вообще мог унять унгерновский гнев? Конечно, ему, Ивановскому, удалось кого-то спасти от казни и ташура, за что некоторые мемуаристы и помянули его добрым словом. Но наверняка гораздо больше осталось недовольных им.

Если обратиться к мемуарам французского художника русского происхождения Константина Константиновича Клуге «Соль земли», то он со слов своего отца, полковника Генерального штаба Константина Ивановича Клуге, пишет, что тот был начальником штаба Унгерна в Монголии.

Кем же был полковник Клуге? Согласно данным, собранным Андреем Каркотко и Михаилом Российским, Константин Иванович Клуге родился 30 мая 1884 года в Санкт-Петербурге в семье выходца из Пруссии Иоганна-Христиана Клуге, ставшего в России купцом 2-й гильдии и совладельцем фирмы по торговле бессарабскими винами «Шеффер и Фосс». Его мать Ольга Константиновна происходила из купеческой семьи Овчинниковых. Вскоре родились брат Владимир и сестра Наталья. Его сын Константин вспоминал: «Мой дед, Ганс Клуге, выходец из Пруссии, еще студентом переехал во Францию. Там, в Реймсе, в центре Шампани, он овладел искусством виноделия. Оказавшись впоследствии в России, он обнаружил, что земля в Бессарабии на редкость схожа с почвой Шампани. Ему удалось, привезя туда виноградную лозу из Франции, выходить и взрастить ее в новых условиях. Со временем его усилия увенчались полным успехом: его лоза дала в России вино, ничем не отличавшееся от реймсского.

Так дед сделался одним из наиболее известных виноделов России, превратясь из Ганса в Ивана Ивановича. В Санкт-Петербурге он основал престижную виноторговлю и вскоре женился на девице из благородной семьи Овчинниковых».

Клуге окончил гимназию в Кишиневе и в августе 1904 года поступил на военную службу вольноопределяющимся 1-го разряда в звании кондуктора в Варшавское крепостное управление. В январе 1906 года он был уволен в запас в звании кондуктора (унтер-офицера инженерных войск). В июле 1906 года он поступил в Киевское военное училище. В июле 1908 года Клуге был произведен в подпоручики. В 1909 году он служил младшим офицером во 2-м Варшавском крепостном пехотном полку, а в 1910 году – в 116-м пехотном Малоярославском полку, расквартированном в Риге. В 1911 году он стал поручиком и в 1912 году вышел в отставку по семейным обстоятельствам. После этого он поступил в Рижский Политехникум и, по словам его сына Константина, успел его окончить. Константин Константинович вспоминал: «В 1912 году, когда я родился, мой отец кончал курс Рижского Политехнического института, а мать преподавала русскую словесность в местной гимназии.

Мы жили скромно, лишь на заработки матери. Родители отца, люди состоятельные, не помогали нам, считая мою мать провинциалкой, никак не достойной их сына. Они всячески противились их браку, и лишь мое появление на свет как-то восстановило семейные отношения.

Семья матери жила в Архангельске. Ее отец, отставной полковник Игнатьев, еще молодым офицером увез свою возлюбленную, ускакав с ней в Сибирь. Поженившись, они прожили там немало лет…

Моя мать, Любовь, и ее сестра-близнец, Надежда, были до того схожи, что и родители то и дело путали их.