Атаманщина

Разумеется, мемуары Клуге-младшего, относящиеся к эпохе Гражданской войны, не могут претендовать на точность. Автору тогда было 6–8 лет, многое ли мог он запомнить и сохранить в памяти несколько десятилетий спустя, даже если потом что-то услышал от родителей о том времени уже в более зрелом возрасте? К тому же Константин Константинович – человек не военный и в описании военных действий и их последовательности легко мог допускать ошибки, да и лет-то сколько прошло…

Скорее всего, слова Клуге-младшего о связи его отца с Генеральным штабом надо интерпретировать в том смысле, что Константин Иванович учился на Томских курсах Генерального штаба, а потом был причислен к Генеральному штабу.

Как писал советский военачальник Генрих Христофорович Эйхе, командовавший 5-й армией и войсками Дальневосточной Республики, «ошибочно мнение, что основную силу армии Колчака составляло офицерство. Всего в его армии числилось около 17 тысяч офицеров и генералов. Более подробное изучение материалов показало, что армия временами ощущала острый недостаток в командном составе. Никаких самостоятельных офицерских полков, батальонов или отрядов в армии Колчака никогда не было. Никакой политической роли офицерство в своей массе при Колчаке не играло. В колчаковской армии было введено деление на офицеров кадровых и офицеров военного времени. К первым относились все офицеры производства до 1915 года включительно, все же остальные – к офицерам военного времени. Из документов видно, что таких кадровых офицеров насчитывалось всего в армии менее тысячи. Таким образом, остальные 15–16 тысяч офицеров колчаковской армии были производства 1916 г. и более позднего времени, то есть это были люди без достаточной теоретической подготовки и почти совершенно без практического опыта допозиционного периода Первой мировой войны. Еще хуже обстояло дело с высшим командным составом белой армии. Дивизиями и корпусами Колчака не командовал ни один из генералов старой армии. Всеми упоминаемыми в нашем труде соединениями командовали офицеры, пришедшие в белую армию в чинах не выше полковника и произведенные в следующие чины, в том числе в генералы, приказами Колчака и его предшественника Болдырева. Из генералов старой армии видную активную роль играли только двое – Дитерихс и Ханжин. Для подготовки офицеров службы генерального штаба начали функционировать ускоренные курсы, организованные при старой русской военной академии, значительная часть профессорско-преподавательского состава которой во главе с ген. Андогским в качестве начальника академии сразу же перешла в лагерь контрреволюции. Следует в этой связи отметить, что из 1600 человек офицеров службы генерального штаба царской армии к концу 1917 г. было взято на учет нашим военным ведомством только около 400 человек, а фактически работало лишь 323 человека, из них только 131 человек в действующей Красной Армии на штабных должностях; все же остальные оказались на стороне наших противников».

Эта статистика многое объясняет. На востоке России к моменту начала Гражданской войны оказалось очень мало кадровых офицеров, и тем более – офицеров с хорошей штабной подготовкой. Почти все они оказались востребованными на фронтах Первой мировой войны. После революции подавляющее большинство кадровых офицеров и генералов осели в белых армиях Деникина и Юденича. Немало их попало также в Петроград, Москву и другие губернии Европейской России, где они были призваны Советской властью сперва для борьбы с немцами, а потом – со своими же товарищами офицерами, оказавшимися в рядах белых армий. До Сибири из опытных офицеров-фронтовиков добрались немногие. Зато там было немало других офицеров: сосланных служить на восточную окраину за различные неблаговидные поступки или отсиживавшихся от фронта в сибирской и дальневосточной глуши. Вот и получилось, что в армии Колчака полки и дивизии нередко формировали бывшие поручики и сотники, а спайка частей держалась лишь на личном авторитете командира, порой не имеющего боевого опыта руководства крупными частями и соединениями. Нередко во главе белых войск Восточного фронта оказывались люди далеко не самых высоких моральных качеств. В таких условиях пышным цветом и расцвела атаманщина, ярчайшими представителями которой были атаман Семенов и барон Унгерн. В вооруженных силах Юга России генерала Деникина, да и у генерала Евгения Карловича Миллера на Севере такого разгула атаманщины никогда не было.