Атласный башмачок

Так и искусство поэта состоит в том, чтобы образ из последней строфы вдруг разбудил мысли, дремавшие в начале поэмы, вдохнул жизнь во множество фигур, наполовину законченных, что словно только и ждали этого зова.

Все разрозненные движения, я знаю, сольются однажды в согласный аккорд — их теперь уже набралось достаточно, чтобы звучать диссонансом.

Господи, молю тебя, сделай так, чтобы плод чрева моего, этот ребенок во мне, которого я посажу на престоле здесь, в центре Европы, стал бы творцом музыки, и пусть радость входит в души тех, кто будет слушать его.

Входит святой Адлибитум[46], впереди него — своего рода Нимфа с зелеными волосами, в которые вплетены стебли тростника, в руках у нее позолоченное весло.

СВЯТОЙ АДЛИБИТУМ Европа спит под снегом, ах, она заслужила этот короткий промежуток покоя.

Вскоре вновь соберет она свои силы, и в неисчерпаемом возобновлении почувствует, как отовсюду поднимается в ней неисчерпаемая тяга к морю.

Я люблю эту страну истоков, где каждая капля воды, падая, колеблется в выборе между многочисленными косогорами, но среди них есть один источник, который мне особенно дорог.

Все реки текут к Морю, что подобно Хаосу, и лишь Дунай течет в Рай.

Напрасно говорят нам, что на этих землях остались лишь пустыня, да нагромождения гор, столь высоких, что сразу становится ясно — они превосходят человеческое измерение.

Несомненно, Первозданный Рай должен был быть уничтожен, как поступают с проклятым городом, после которого перекапывают землю, где он стоял, а подступы перекрывают камнями, подобно сердцу, что опустошается покаянием.

Само место, во всяком случае, осталось по сей день свободным и незанятым, там дует Божий ветер, и никогда человеку не суждено было вновь обосноваться там.

Но именно там — Отчизна, ах, какое несчастье, что некогда нам пришлось покинуть тебя! Но и поныне оттуда приходит к нам солнце и весна!

Там цветет роза! Туда с невыразимым блаженством стремится мое сердце, в тех краях с превеликими восторгами слушает оно пение соловья и кукушки!

Ах, там хотелось мне жить! Туда стремится мое сердце!

Направляется к пьедесталу.

СЦЕНА II

ДОН ФЕРНАНДО, ДОН ЛЕОПОЛЬД АВГУСТ

В открытом море. 10°северной широты и 30° западной долготы.

Задник сцены представляет собой голубую карту, размеченную линиями долготы и широты.

Дон Фернандо, дон Леопольд Август, оба одеты в черное, короткие плащн–мантелеты, маленькие фрезы вокруг шеи и высокие остроконечные шляпы. Они облокотились на поручни и вглядываются в море.

ДОН ФЕРНАНДО Море усеяно малюсенькими островами, украшенными белым плюмажем.

ДОН ЛЕОПОЛЬД АВГУСТ Говорят, что мы оказались посреди миграции китов, кстати, капитан сказал мне, что кит — вульгарный термин, которым обозначают обычно этот вид млекопитающих, cetus magna.

Голова их подобна полой горе, переполненной жидкой спермой[47], в уголке челюстной кости обнаруживается маленький глаз, не больше пуговицы на жилете, а ушной проход такой узкий, что туда не просунуть даже карандаша.

Вы находите все это приличным?Да это просто возмутительно! Я назову это буффонадой! Подумать только, что природа переполнена такого рода абсурдными, возмутительными, чрезмерными созданиями!

Ни малейшего здравого смысла! Никакого чувства пропорций, меры и честности! В самом деле, просто не знаешь, куда и посмотреть.

ДОН ФЕРНАНДО Именно! Вот один образчик, повернулся вертикально, как башня, и вращением хвоста поворачивается вокруг своей оси, доставая до горизонта. Будто ему это ничего не стоит!

Сады Фетиды всегда полны колокольцами, пузырями, бьющими фонтанами и другими гидравлическими фантазиями,

Как и сады Аранхуэса в течение пятнадцати дней в году, когда дожди позволяют, наконец, осуществиться замыслу их архитектора.

Прости Господи, вот один из этих монстров перевернулся на бок, а детеныш прицепился к его вымени, Подобно островку, задумавшему завоевать гору!

ДОН ЛЕОПОЛЬД АВГУСТ Возмутительно! Отвратительно! Скандально! Тут, прямо на моих глазах, рыба сосет, как младенец!

ДОН ФЕРНАНДО Это большая заслуга вашего Великолепия — подвергать себя таким неприличным встречам,

Покинув свою благородную кафедру в Саламанке, откуда вы повелевали великим множеством студентов.

ДОН ЛЕОПОЛЬД АВГУСТ Любовь к грамматике, сеньор, меня как бы похитила и вознесла!

“Но бывает ли чрезмерной любовь к грамматике?” — сказал Квинтилиан.

ДОН ФЕРНАНДО Квинтилиан так сказал?