Аукцион

В лаборатории мы отделили стерильную зону, все было готово, давно готово, и мы ждали тебя в «холле», как ты его называла. Тебе нравилось воображать, что мы все вместе на отдыхе в роскошном отеле, истребовала кофемашину, закуски и даже холодильник с игристым, ты вообще могла требовать всё, потому что была единственной, на ком держалась вся операция. Даниил хотел курить, он сидел в кресле и похлопывал себя по ляжкам, перед ним – его любимые орешки со сгущенкой, один он разделил на две части, но есть не стал, так и бросил на обитый вельветом подлокотник. Ты вышла в операционной пижаме, в одних широких штанах, затянутых на ребрах. Грудь молодо торчала вверх и едва заметно вздрагивала, пока ты кружилась по комнате, раскинув руки. Мы с Даниилом переглянулись. Вдвоем полуголой мы тебя не видели, и каждого передернуло от раздражения. Минуту за минутой я щелкал секундомером. Ты остановилась и задержала на мне долгий взгляд.

– Сделаешь еще кофе? – спросила ты и тут же улыбнулась по-родному тепло.

Ты редко смотрела на меня именно так, и я подсел на эти моменты. На самом деле это была не просьба, а приказ, тебе казалось, я слишком суечусь и все порчу, поэтому проще было меня прогнуть. Я почти решился тебя прикончить. Зашумела кофемашина, щепотка кардамона, прости, мне до сих пор стыдно, что я забыл про тыквенное печенье. Ты выпила еще кофе. Даниил не подавал виду, но он боялся. Я видел, у него вспотел нос, и под мышками тоже темнело, он выкручивал себе пальцы, а орешек со сгущенкой так и лежал – две грустные половинки.

– И как это будет? – Ты села на подлокотник кресла, сложила на Даниила ноги и все же полезла в пачку с орешками, засунула в рот сразу два и бубнила.

– Что?

– Операция.

– Я тебе сто раз рассказывал.

Ты пожала плечами. Ты забывала все, что тебя не интересовало, а я и не знаю, волновало ли тебя хоть что-нибудь, кроме шитья.

– Мы выведем из наркоза донора, которого привез Даниил…

Я долго выбирал твоего донора. Осознавая риски, несовершенность системы, я старался многое предсказать, поэтому в совпадении был уверен. Не вспомню ни имени, ни лица, мы воспринимали его как неодушевленную составляющую эксперимента. Вам так было проще, мне – просто все равно. Помню его душевные показатели, которые столько раз перебирал, пытаясь выискать ошибку. Если сейчас стремительное поглощение – роковая случайность, то в твоем случае, к сожалению, несовместимость была изначальная. Но разве я мог знать об этом тогда?

– …потом мы извлечем из него душу и пересадим тебе. Кристалл готов, аппаратура в порядке. Все получится.

– Почему она? – Даниил наконец заговорил, и я понял, почему он отмалчивался. Голос выдал его – пересохший, скрежещущий. – Ты даже не знаешь точно, получится ли.

– Конечно получится. Потому что она первая. Всегда.

– Данечка, думаешь, я соглашусь быть второй?

– Вы оба с ума сошли. – Даниил ткнул тебе пальцем между ключиц, затем так же раздраженно ткнул в меня – сквозь воздух. Ты удивленно откинулась назад, съезжая задницей с подлокотника, и я заметил, как от злости Даниила у тебя побежали мурашки, покрывая руки рябью, встали соски. – Он не понимает, что вытворяет. Я не хочу, чтобы он делал это с тобой.

Ты нахмурилась, взяла Даниила за подбородок, вгоняя обкусанные ногти ему в кожу, отвернула его лицо от себя.

– Меня не волнует, чего ты хочешь.

Ты не могла ответить иначе. Ты слезла с Даниила, на его лице остались красные зазубрины, подошла ко мне, осторожно положила голову мне на плечо.

– Это важно для Николая.

Даниил мотнул головой, не выдержал, сдался, а я внутренне торжествовал, потому что мы делали так каждый раз, когда ты любила кого-то чуть больше, – один злорадствовал, другой мрачно терпел. В тот день я уже победил, Даниил это знал, ты знала тоже, поэтому взяла меня за руку с особой нежностью:

– Мы же семья.

– Только мы можем позаботиться друг о друге, – встрял я, чтобы урвать еще одну недовольную гримасу с лица Даниила.

– При чем здесь забота?

– Хватит. – Ты не хотела ссориться, ты морщилась от усталости, и широкие темные брови тут же щетинились.

Ненадолго замолчали.

– Начнем?

Ты кивнула. Пижамные штаны свалились на пол. Это было не обязательно, но тебе не хотелось, чтобы мешалась одежда.