Аукцион

– …что стоит отдать дань т’адициям Ква’талов, возможно, это благоп’иятно скажется на наших дальнейших взаимоотношениях. Но не беспокойтесь, все блюда созданы из п’ивычных нам п’одуктов. П’осто имитация. К’оме ко’олевской мыши, конечно. – Рада тронула крысиный бок ботфортом, и мыша качнулась. – К’ыса настоящая. П’ямиком из Ква’талов. Для любителей экзотики. Эту ко’олевскую мышу звали И’иска, она п’инадлежала п’едыдущему Ко’олю Ква’талов, и его п’еемник любезно пода’ил И’иску Аукциону.

Рада захлопала, и все остальные следом. Лиса поморщилась. Никогда еще она не была настолько уверена в своей ненависти.

какое убожество.

– Глядите, юная Лиса, без пяти минут обладательница новой души.

Она обернулась. Варлам стоял рядом, с ног до головы в розовом. Лиса вспомнила Лилит, птичку, ее комнату, которая три года заперта.

– Да, не терпится! – Лиса изобразила воодушевление, но Варлам пялился на нее из-за толстых очков и не верил ни единому слову.

– Ну да… мои поздравления! – Варлам протянул руку, и Лисе пришлось подать не протез, а целую. Варлам резко сдавил ее кисть, дернул на себя, и Лиса свалилась ему на грудь.

– Пусти! – Лиса рванулась назад, Варлам сильнее сжал ее, и Лиса пискнула от боли.

Варлам сдернул платок, которым Лиса обмотала запястье.

– Таскаешь на себе подарочки Краевского? Идиотка.

– Чего? Отпусти, ну! – Лиса прищурилась. – Да как ты смеешь! – Она с испугу снова попыталась облачиться в Василису Тобольскую, на этот раз безуспешно.

– Заткнись. Я знал, эти поганые бродяги не просто так это затеяли. – Варлам хихикнул. – И если ты попытаешься что-то выкинуть, хоть что-то, что мне может не понравиться, – он смял платок в кулаке, – сдохнешь следом за сестрой.

Он оттолкнул Лису. Она растерянно уставилась на него, прижимая к боку ноющую руку. Лису будто бы лишили обеих конечностей: бионическая рука не чувствовалась своей, а здоровую кололо от боли.

– Ты псих.

– Может быть. А ты просто дура, если думаешь, что хоть на что-то сдалась ему.

– Врешь.

Они оба не произносили ничего напрямую, при этом прекрасно друг друга понимая, и от этого Лису укачивало. Она так самонадеянно размахивала платком Данте, думала, жители Города не видят дальше своего носа. Некоторые, оказывается, видели, но Варлам и не был горожанином по праву рождения. Дотошный, он замечал каждую мелочь, как компьютер, обрабатывающий кучу данных за раз. Лису бесило, что его гипервнимательность работала выборочно. Из-за его ошибок умерла не одна Лилит, неизвестно, сколько трупов сожгли в Аукционном Доме по его вине, но чертов платок на руке Лисы он разглядел.

– А ты спрашивала, с чего он так помешался на своей вендетте?

– Он не мстит, он хочет справедливости, – соврала Лиса.

Как признаться, что она знает абсолютно точно: Данте мстит, только она понятия не имеет за что.

бред.

– Да ладно? Прямо супергерой. – Варлам закатил глаза. – Пораскинь мозгами хотя бы для разнообразия, ну же!

– Хватит, – отрезала Лиса и попятилась.

Варлам, угрожающее розовое облачко, шагал следом, и Лиса продолжала медленно отступать к столу с угощениями, с зажаренной мертвой крысой.

– Ага, Даниил Краевский – отщепенец, который решил избавить Город от прогнившей душевной индустрии, – начал скандировать Варлам нараспев.

Некоторые из гостей оборачивались на них, но остальным было все равно: об эксцентричных замашках Варлама знал весь Город, и никто не хотел гадать, зачем он вцепился в Лису.

– Запомни, девочка, – продолжал Варлам, – никто не спасает мир просто так. А такие, как Данте, – тем более. Мы спасаем тех, кого любим, а мир – в придачу. – Варлам подхватил бокал игристого с подноса проходящего мимо официанта и выпил его залпом. – Ну, или пытаемся оправдаться… выкрутиться… из-за тех, кого спасти не смогли. Усекла?

Лиса выбила бокал у Варлама из рук. Раздался звон бьющегося стекла, и хрустальная крошка посыпалась на пол. Варлам по-прежнему держал тонкую прозрачную ножку, по его кисти сползали тоненькие струйки крови. Шум привлек внимание, и Лиса могла поклясться, что слышала, как на другом конце зала мама трагично выдохнула. Лисе всю жизнь не хватало терпения: играть гаммы, высиживать уроки. Вот и сейчас не хватило, ее терпение тоже посыпалось, она не могла, не хотела слушать того, что говорил ей Варлам.

– У молодежи нет никакого воспитания! Решительно никакого! – Варлам схватился за порезанную руку и размашисто зашагал к дверям, на которых болталась табличка «Только для сотрудников Аукционного Дома».

Лиса не шевелилась. Она растерянно наблюдала, как робот-пылесос облизывал ковер, как он аккуратно обсосал подол ее платья, потом мигнул ошибкой и механическим голосом извинился за неудобства. Лиса вцепилась в корсет, пытаясь хоть немного оторвать его от себя и сделать вдох, один несчастный глоток кислорода, но перед глазами – разноцветные пятна. Ей хотелось бы, чтобы слова Варлама тронули ее меньше, еще лучше, чтобы не трогали совсем. Она ведь с самого начала ввязалась во все это

ради лилит.