Авантюристы, иллюзионисты, фальсификаторы, фальшивомонетчики

Чем же обусловливались необыкновенные успехи Калиостро в Лондоне, а впоследствии и в Париже? Дело в том, что, вступив в орден масонов, он открыл для себя доступ в такие кружки английского общества, в которых не мог бы иметь особого значения как эмпирик, духовидец или алхимик. В нашу задачу не входит рассказывать всю историю масонства, и потому мы заметим только, что оно не представляло ничего особенного до своего преобразования, т. е. до конца XVII и начала ХУШ века, когда, с упадком мистического значения зодчества, стали выделяться из правил древнего масонского братства правила чисто нравственные с применением их и к политическому строю общества. В таком направлении масонство явилось впервые в Англии, где политическая свобода давала возможность возникать всевозможным обществам и братствам, не навлекая на них преследования со стороны правительства. В Англии масоны были приверженцами Стюартов. По этой причине Калиостро, явившись в Лондон последователем масонства, при своей решительности, твердости воли и умении обольщать людей, мог найти для себя обширный круг адептов. Особенной надобности в шарлатанстве при этом не требовалось, т. к. английские масоны не гонялись за осуществлением несбыточных вещей, презирали пустые внешние обряды, пышные церемонии, тщеславные титулы и не допускали высоких степеней масонства. Исходя из этого, образ действий Калиостро среди английских масонов заметно отличался от того, как он поступал среди французских масонов, которые по обстановке своего ордена составляли как бы совершенную противоположность английскому масонству. Подлаживаясь в своих действиях, смотря по надобности, и к обстановке английского, и к обстановке французского масонства, Калиостро был вообще одним из самых усердных и полезных членов этого братства, а его таинственные знания служили ему средством для приобретения себе известности вне масонских кружков, для которых такой человек, как Калиостро, имевший большое влияние на людей, был весьма ценной находкой. Все денежные средства, которые он мог употреблять на свою роскошную жизнь, а отчасти и на дела благотворительные, доставлялись ему масонскими ложами. Между тем богатство Калиостро заставляло многих верить, что он владеет философским камнем.

Во время своего второго пребывания в Лондоне, Калиостро значительно изменился против прежнего: из пройдохи, искателя приключений он превратился в человека необыкновенного, изумившего вскоре всю Европу. Нельзя, однако, не сказать, что и здесь в нем билась прежняя жилка — шарлатанство, но уже далеко не мелочное. Из пустого говоруна Калиостро сделался человеком молчаливым, говорил исключительно о своих путешествиях по Востоку, о приобретенных там глубоких знаниях, открывших перед ним тайны природы. Но даже и такие серьезные разговоры он вел не очень охотно. Большею же частью, после долгих настоянии собеседников — объяснить им что-нибудь таинственное или загадочное, Калиостро ограничивался начертанием усвоенной им эмблемы, которая представляла змею, державшую во рту яблоко, пронзенное стрелой, что указывало на мудреца, обязанного хранить свои знания втайне, никому недоступной. В свою очередь, изменилась и Лоренца, переименованная в это время в Серафиму. Она оставила прежнюю нецеломудренную жизнь, стала теперь вращаться в среде почтенных квакеров, ведя между ними пропаганду в пользу своего мужа.

Действуя подобным образом, Калиостро весьма быстро достиг громадной власти над душами людей, в особенности женщин и женоподобных мужчин. Портреты Калиостро и Лоренцы изображали на веерах и кольцах, носили в медальонах; ставили у себя в домах мраморные бюсты авантюриста с надписью «божественный Калиостро» и т. д. Он же нигде не оставался подолгу, чтобы не дать исчезнуть впечатлению новизны, чтобы не успел проснуться дух критики в одурачиваемых им людях. Случалось, что кто-нибудь из его учеников начинал жаловаться на долгое ожидание результатов в магических опытах Калиостро. На это шарлатан отвечал, что успех зависит, главным образом, от нравственной чистоты обращаемых.

Именно со времени своей второй поездки в Лондон Калиостро стал деятельным масоном, понимая ту выгоду, какую он может извлекать из своих познаний, приобретенных им на Востоке, находясь в составе таинственного общества, имевшего ложи во всех частях Европы.

Не устояли против всеобщего увлечения авантюристом и трезвые голландцы. Так, гаагские масоны приняли его, как товарища, устроив в его честь блестящие празднества. Калиостро вынужден был даже, уступая бесчисленным просьбам основать здесь новую масонскую ложу — для дам. Лоренца стала председательницей этой ложи. Сам же Калиостро готовился к более крупной роли: он изобрел собственное учение, назвав его «египетским масонством». Основную идею этой системы он почерпнул из рукописи какого-то Георга Копстона. Это не мешало ему считать родоначальником своего учения Еноха и пророка Илию, от которых оно будто бы перешло к египетским жрецам, а от них к нему, Калиостро, научившемуся древней мудрости в египетских пирамидах.