Августовские пушки

Безразличие общества к событиям за границей, занятость парламента исключительно внутриэкономическими проблемами привели к тому, что армия пришла в такой упадок, что находилась примерно на уровне турецкой. Солдаты были плохо дисциплинированы, расхлябаны, неопрятны, не отдавали честь, не слушались в строю и отказывались ходить в ногу.

Офицерский корпус был не лучше. Поскольку армия считалась излишней и почти абсурдом, она не привлекала к себе лучших умов или способных и честолюбивых молодых людей. Тот, кто выбирал военную карьеру и проходил через военную академию, впитывал в себя французскую доктрину «порыва», «наступления не на жизнь, а на смерть». Они придерживались поразительной формулы: «Главное в том, что мы должны атаковать. Тогда с нами будут считаться».

Несмотря на все величие идеи, эта формула плохо согласовывалась с реальным положением Бельгии, а доктрина наступления, которая так странно утвердилась в умах генерального штаба, не вязалась с обязательствами Бельгии уважать нейтралитет, что требовало, в свою очередь, ориентации лишь на оборонительную стратегию. Нейтралитет запрещал бельгийским военным разрабатывать свои планы в сотрудничестве с какой-либо страной и заставлял их считать врагом того, кто первым переступит границу, будь то англичане, французы или немцы. В таких условиях трудно разработать четкий план военной кампании.

Бельгийская армия состояла из шести пехотных и одной кавалерийской дивизии по сравнению с 34 дивизиями, которым согласно немецким планам предстояло пройти через территорию Бельгии. Обучение и вооружение бельгийской армии были крайне недостаточны, огневая подготовка низкой: запасы боеприпасов-позволяли проводить стрельбы всего два раза в неделю из расчета по одному выстрелу на человека. Обязательная воинская повинность, введенная лишь в 1913 году, сделала армию еще более непопулярной. В тот год, когда из-за границы были слышны грозные раскаты приближающейся бури, парламент неохотно согласился увеличить численность армии с 13 до 33 000 человек, но средства на укрепление обороны Антверпена обязался выделить при условии, что расходы на это будут возмещены за счет сокращения длительности военной службы. Генеральный штаб был создан только в 1910 году после решительного настояния короля.

Эффективность этого органа была ограничена глубокими расхождениями во взглядах входивших в его состав офицеров. Одни отстаивали наступательный план, в соответствии с которым армия при угрозе войны сосредоточивалась на границах. Другие выступали за оборонительную стратегию и предлагали сконцентрировать силы на внутренних рубежах. Третья группа, в которую входили король Альберт и капитан Гале, ратовала за оборону на позициях, находящихся в максимальной близости от угрожаемых границ, не подвергая при этом риску коммуникации, ведущие к укрепленной базе в Антверпене.

Пока на европейском горизонте сгущались тучи, офицеры бельгийского штаба растратили энергию на споры, так и не разработав плана концентрации войск. Их затруднения усугублялись еще и тем, что они не могли решить, кто же будет их противником. Наконец был выработан компромиссный проект, составленный лишь в общих чертах, без железнодорожных графиков, указаний пунктов снабжения и казарм.

В 1910 году короля Альберта пригласили в Берлин, так же как девять лет тому назад его дядю. Кайзер устроил в его честь королевский обед, стол был украшен фиалками и накрыт на пятьдесят пять гостей, среди которых были военный министр генерал Фалькенхайн, министр имперского флота адмирал Тирпиц, начальник генерального штаба генерал Мольтке и канцлер Бетман-Хольвег. Бельгийский посол барон Бейенс отметил, что король выглядел весь обед необычно мрачно. После обеда он видел, что король разговаривал с Мольтке. Лицо Альберта, слушавшего генерала, с каждой минутой все больше темнело. Покидая дворец, король сказал Бейенсу: «Приходите завтра в девять. Я должен поговорить с вами».