Азенкур

Рухнула потолочная балка, посыпалась земля. Гул все не смолкал, вопль в мозгу Ника утих до слабого стона.

И настала тишина.

Внезапное, беспросветное, совершенное безмолвие.

Ник перевел дух.

– Боже… – простонал Роберт Перрил.

На спину Хуку давило что-то тяжелое и неподвижное, хотя и не грозящее немедленно его расплющить. Вокруг стоял непроницаемый мрак.

– Боже, помоги, – повторил Перрил.

Земля вновь содрогнулась, послышался глухой удар. По звуку Хук угадал пушечный выстрел и затем расслышал голоса где-то вдалеке. Рот оказался забит песком, пришлось сплюнуть.

Выпустив из руки безнадежно застрявшую под завалом алебарду, Хук ощупал узкое пространство вокруг себя, попутно наткнувшись ладонью на голову Перрила.

– Помоги, – заскулил тот.

Хук промолчал.

Позади он обнаружил бревно из тех, что поддерживали свод туннеля: при падении ствол застыл наклоненным, прикрыв Хука и оставив ему возможность дышать. Этот-то ствол и давил ему на спину.

– Что теперь делать? – вслух спросил Ник.

– Поверхность близко, – отозвался святой Криспиниан.

– Помоги мне! – ответил Перрил.

«Если я шевельнусь, то умру», – подумал Хук.

– Ник! Помоги мне! – повторил Перрил. – Пожалуйста!

– Выбирайся наверх, – велел святой Криспиниан.

– Выкажи какую-никакую смелость, – знакомым резким голосом поддержал его святой Криспин.

– Ради бога, помоги! – простонал Перрил.

– Сдвинься вправо и ничего не бойся, – посоветовал святой Криспиниан.

Хук осторожно шевельнулся. Посыпалась земля.

– Теперь выкапывайся, – не отступал святой Криспиниан. – Как крот.

– Кроты тоже гибнут, – ответил Хук и собрался было рассказать, как охотники перекрывают кротам ход и потом выкапывают испуганных зверьков, однако святой не намеревался терять время.

– Ты не погибнешь, – нетерпеливо бросил он. – Выбирайся.

Хук, привстав, начал обеими руками раскапывать грунт над головой. Земля сыпалась сверху, забивала рот и не давала кричать от ужаса, хотя очень хотелось. Хук из последних сил выпрямлялся, упираясь ногами в пол туннеля, уверенный, что здесь ему и умереть, – и вдруг обнаружил, что дышит свежим воздухом. Могила оказалась неглубокой – лишь тонкий покров обвалившегося грунта, – и теперь, наполовину выбравшись из земли, Хук с удивлением увидел, что сумерки даже не успели перейти в ночь. Небо было ясным. То, что Хук поначалу принял за звуки дождя, оказалось стуком арбалетных стрел: французы, укрываясь за остатками барбакана и развалинами городской стены, метили по англичанам, стоило лишь тем показаться из траншей рядом с бревенчатым укрытием.

Хук, стоя по пояс в земле, потянулся вниз и, нащупав у правой ноги кожаную куртку Роберта Перрила, вытащил хрипящего лучника за шиворот под темнеющее небо. Арбалетная стрела ударила в нескольких дюймах от Хука. Он замер и огляделся.

Коридор, в котором он стоял, теперь выглядел как глубокая неровная траншея. Ликующие защитники города, видевшие обвал подкопа, обстреливали из арбалетов всех тех, кто пытался подобраться к туннелю и спасти уцелевших при обвале.

– Боже… – выдохнул Роберт Перрил.

– Ты жив, – заметил Хук.

– Ник?..

– Надо переждать.

Роберт Перрил закашлялся и выплюнул изо рта землю.

– Ждать?

– До темноты. Иначе застрелят.

– А где мой брат?

– Сбежал, – отрезал Хук.

Интересно, что стало с сэром Эдвардом? Рухнула ли дальняя часть подкопа? Враги, судя по всему, вели подземный ход поверх английского туннеля, а потом провалились вниз. Хук представил себе внезапный бой и смерть в кромешной тьме, в вырытой своими руками могиле…

– Ты хотел меня убить, – заметил он Роберту Перрилу.

Тот все еще полулежал на полу траншеи, по пояс засыпанный землей. Меч он потерял.

Перрил не ответил.

– Ты хотел меня убить, – повторил Хук.

– Не я. Брат.

– Мечом в меня целил ты, а не брат.

Перрил обтер землю с лица.

– Прости, Ник.

Ник фыркнул и промолчал.

– Сэр Мартин обещал нам заплатить, – признался Перрил.

– Ваш отец? – ухмыльнулся Хук.

Перрил, поколебавшись, кивнул:

– Да.

– Он меня ненавидит?

– Твоя мать ему отказала, – объяснил Перрил.

Хук засмеялся:

– А твоя отдалась, как последняя шлюха.

– Он ее уверил, что она пойдет в рай. Мол, переспать со священником – это добродетель. Так и сказал.

– Он сумасшедший.

– Он ей платил – и тогда, и сейчас, – ушел от ответа Перрил. – И нам обещал денег.

– За то, чтобы меня убить? – спросил Хук.

Французы изо всех сил старались за сэра Мартина: арбалетные стрелы то и дело свистели в воздухе, перелетая через обрушенный туннель, теперь ставший траншеей.

– Ему нужна твоя женщина.

– И сколько он вам даст?

– По марке каждому, – с готовностью объявил Перрил в надежде, что признание ему поможет.

Марка. Сто шестьдесят пенсов, на двоих триста двадцать – жалованье лучника за пятьдесят три дня. Цена жизни Хука и унижения Мелисанды.

– Значит, ты должен меня убить, а потом забрать девушку?

– Так хочет сэр Мартин.

– Сдуревший мерзавец.

– Он бывает и добрым. – В голосе Перрила послышалось умиление. – Помнишь дочку Джона Латтока?

– Еще бы.

– Он ее увез, а потом заплатил Джону, дал денег на приданое!

– Сто шестьдесят пенсов за изнасилование?