Баба Люба. Вернуть СССР

Да, свою клетчатую сумку и часть вещей той Любаши, я-то припрятала в дворницкой Семёна. Здесь же, кроме старого халата, эмалированного ведра и драного веника особо и тырить-то нечего. Но не хотелось бы вернуться с работы и обнаружить у себя в комнате любителей матерного хардкора в хоровом исполнении.

И как назло, у меня ни гвоздя, ни молотка — ничего.

Остается единственный выход — закрутить как-то дверь, может проволочку какую-нибудь найду, бежать на работу, а там просить Виталика, чтобы пришел и замок навесил. Здесь нужен навесной замок снаружи и засов изнутри.

Да, дверь сама по себе хлипкая, из ДСП, её ребёнок одним пинком проломит, но замок на двери, хотя бы иллюзия защиты собственности.

Я вздохнула. Где же найти эту чёртову проволочку?

Вспомнила за воду и побежала на кухню.

— Доброе утро, — там уже вовсю хозяйничал Григорий, — а я вашу кастрюлю отставил в сторону, она давно вскипела. И на ваше место свой чайник поставил. У меня спички, как назло, закончились. Я, как курить бросил, вечно беда с этими спичками… мужики на этаже постоянно стреляют, а докупить я забыл.

— Доброе утро, — улыбнулась я ему. — Спасибо, что присмотрели за водой. Уже второй раз выручаете.

— А как вас зовут? А то вчера впопыхах и не до конца познакомились.

— Люба, в смысле — Любовь, — поправила саму себя я.

— Вот и хорошо, Люба, — удовлетворённо кивнул Григорий.

— Извините, Григорий, — решилась я, — у вас случайно никакой проволочки нету?

— Проволочки? — удивился он, — с какой целью?

Я рассказала о своей идее.

— Надо глянуть, — сказал Григорий.

Я думала, он имеет в виду — глянуть в своих запасах, а он пошел к моей двери и принялся рассматривать вырванный «с мясом» замок.

— Мда. Дела. — констатировал Григорий, а затем ушел на свой этаж.

Я как раз варила овсянку, когда он вернулся.

— Григорий, — сказала я, — я варю овсянку. Не бог весть какая еда, но у меня другой пока нету. Я только вчера вселилась. Если хотите, я вам тоже накладу в тарелку.

— Хочу! — живо откликнулся Григорий. — Я, Люба, кашу очень люблю, а вот варить её нормально не умею. Мясо жарить — могу, суп там какой-никакой — могу, и даже борщ могу, а плов так вообще у меня хорошо выходит. Но кашу вот не умею. Так что не откажусь.

— Но у меня без молока, на воде, — торопливо сказала я. — Если устроит.

— Я всеядный, — заявил Григорий и ушел к моей комнате.

Пока я раскладывала кашу, он уже вовсю стучал молотком, перебудив остальных соседей на всех этажах. Но это его нисколечки не беспокоило.

— Григорий, — я несла две тарелки с кашей в мою комнату. — Каша готова.

Григорий как раз прикручивал какой-то шпингалет (или оно по-другому называется, загогулина, в общем такая).

— О! — обрадовался он и сказал, — неси, Люба, кашу в мою комнату. Тридцать пятая. Там открыто. И свою неси тоже. У тебя даже стола, я смотрю, нету. Где ты есть собралась? А у меня, зато масло есть. Возьмёшь в холодильнике. И себе возьмёшь. А то знаю я вас, стеснительность сейчас начнётся. А я через две минуты приду. Чайник сам захвачу. Надо до конца прибить, чтобы наверняка!

Я спорить не стала, взяла кашу и, обжигая пальцы горячими краями тарелок, понесла наверх.

Комната Григория была не чета моей — на полу даже палас и то был, и на стене ковёр тоже висел, бордовый.

Я поставила тарелки на стол и, дуя на обожженные пальцы, полезла в холодильник искать масло.

— На боковой полке, на дверце, — Григорий вошел в комнату с чайником. — Люба, ты будешь чай или кофе?

Мы завтракали и разговаривали о том, о сём.

Григорий работал тоже в ЖЭКе, главным мастером в отделе теплоснабжения.

Я ещё удивилась, раз мастер, да ещё и наивысшего разряда — то почему живёт в общаге? Но вслух вопрос задавать не стала.

Зато спросила, что ему известно о «войне» между дворниками.

— Ты Михалыча имеешь в виду? — хмыкнул Григорий, помешивая растворимый кофе в чашке.

— Ну да, — ответила я.

— Насчет Михалыча, я тебе, Люба, вот что скажу… — Начал было Григорий, и в это время дверь распахнулась и в комнату буквально ворвалась полноватая блондинка лет тридцати пяти. И ошарашенно замерла, уставившись на меня:

— Гриша, что это такое⁈

Глава 20

— Ладно, пойду я, — сказала я, поднимаясь из-за стола.

Блондинка демонстративно молчала, не удостаивая меня и взглядом, и смотрела лишь на Григория. Он хмуро сказал:

— Да ты чего, Люба, доедай спокойно, куда вскочила!

— Что эта баба делает здесь? — прошипела блондинка, лицо её пошло пятнами.

Григорий недовольно крякнул, но не сказал ничего.

— Спасибо, я уже всё, — я подхватила со стола грязную посуду и вышла из комнаты. Дверь закрылась, а за спиной моментально послышались гневные возгласы.

Дверь мне Григорий сделал на совесть. Прибил две массивные скобы, куда вешался навесной замок (замок, кстати, презентовал свой). Изнутри, правда, вместо засова был крючок, но он был довольно массивный. Так что дверь можно было только проломить посередине.