Бабочка

Горничные убрали завтрак и накрыли стол для раннего обеда — холодные закуски, салат, свежие фрукты. Мэгги сделала себе бутерброд с сыром и ветчиной и взяла немного салата, Кармен поела немного крекеров, сырой брокколи и цветной капусты, Беверли же вообще не притронулась к еде.

В комнате стало совсем светло. Горничные прошли по всему дому и включили свет. Кармен надела шерстяной свитер сверху своей шелковой блузки, а Мэгги забралась под афганский плед ручной работы. Беверли, казалось, не чувствовала холода. Было похоже, что она вообще не замечает ничего вокруг себя, кроме телевизионного экрана.

Он побеждает. Он побеждает.

Всякий, кто не был близко знаком с Беверли, мог подумать в ту минуту, что она торжествует, — в конце концов, она вложила огромные деньги в эту кампанию. Но только очень узкий круг друзей знал, почему Беверли поддерживала Дэнни Маккея.

В прошлом году, когда он объявил, что выставляет свою кандидатуру на президентские выборы, Беверли поняла, что пришло время, когда она может отомстить ему. Она тоже читала «Государя» и знала, какой ужасной философией руководствовался Дэнни. Человек, стремящийся приносить добро всеми своими делами и поступками, ничего не достигнет, — написал Макиавелли. — Поэтому государь, который выживет, должен научиться быть не только хорошим.

Когда Беверли прочитала эти слова и еще другие: Государь должен всегда быть готов пойти по пути зла, — она поняла, что за странный свет загорелся в глазах Дэнни много лет тому назад, когда она случайно наткнулась на его школьные книги и Дэнни рассказал ей о своей цели стать великим человеком. В течение многих лет она следила за его восхождением к власти, не спуская с него глаз. Это была одна из тех вещей, ради чего Беверли жила все эти годы. Она знала, что придет день, когда его надо будет остановить, и что это сможет сделать только она. И вот теперь у нее имелся план, как уничтожить его навсегда. Когда три месяца назад она рассказала Кармен и Мэгги о своем намерении собрать деньги для предвыборной кампании Дэнни Маккея, они пришли в полное замешательство. Но когда Беверли объяснила им свой план — для того, чтобы уничтожить Дэнни Маккея, ей было абсолютно необходимо сначала поддержать его, — они поняли всю ее мудрость.

Три женщины смотрели на экран телевизора и на красивое лицо, которое было им так хорошо знакомо. Дэнни победно улыбался в объектив, и было что-то пугающее в том огне, который горел у него в глазах.

Все вооруженные пророки добились успеха, — учил Макиавелли. И Беверли знала, что Дэнни жил именно по этому принципу. Публично он говорил о мире с русскими, а в душе, она знала, верил в первый удар.

Наблюдая, как репортеры боролись между собой, чтобы попасть поближе к нему, и видя за его спиной толпу его фанатичных приверженцев, Беверли знала, что она должна сделать.

Она должна остановить Дэнни Маккея.

Из Парижа в Марсель. Через Средиземное море в Африку. Затем поездом, или на машине, или пешком в Касабланку во Французском Марокко. Там счастливчики с помощью денег, или влияния, или просто везения могли получить выездную визу и уехать в Лиссабон, а из Лиссабона в Новый Свет. Но другие ждут в Касабланке… и ждут… и ждут…

Она остановилась перед закрытыми дверями и проверила, все ли в порядке. На улице шел дождь, и она боялась, что ее тщательно закрученные волосы могли растрепаться. Но все было в порядке, а маленькая шляпка и вуаль не были даже сырыми. Расправив элегантный жакет и разгладив юбку, она взялась за ручку двери.

Она нервничала. Она добиралась сюда целую неделю; сердце билось так сильно, и она боялась, что упадет в обморок.

Дверь в маленькое кафе широко распахнулась. Посетителей ни у бара, ни за столиками не было, но тем не менее в кафе чувствовалась жизнь — в медленно вращающихся вентиляторах на потолке, в огромных пальмах в кадках и раскидистых папоротниках, в механическом пианино у дальней стены, играющем знакомую мелодию. Закуски были уже приготовлены: блюдо острых колбасок, страсбургский печеночный паштет, копченые устрицы. Коктейли были разлиты; она знала, что это будут превосходные коктейли из сахара, коньяка, горьких добавок и холодного шампанского с кусочком лимона. Сервировка была просто изысканная.

Дверь в дальней стене открылась, и вошел он.

Он не заметил ее сначала; на его лице было выражение глубокой обеспокоенности. Увидев его, она почувствовала, что сердце ее подпрыгнуло, а в горле пересохло. Он был такой красивый в тропическом белом костюме.

Затем он поднял глаза и замер. Она попыталась что-то сказать.

— Я… ах…

Он ждал, молча глядя на нее.

— Рик, я должна поговорить с тобой, — сказала она.

Казалось, он задумался над тем, что она сказала. Он прошел к бару и взял один из бокалов с шампанским.

— Почему тебе обязательно нужно было ехать в Касабланку? Ведь есть же и другие места.

Она нервно теребила ремень своей сумки.

— Я не приехала, если бы знала, что ты будешь здесь.

— Забавно, твой голос совсем не изменился. Я до сих пор слышу его. — Его тон стал саркастическим.