Бабочка

— Ричард, я поеду с тобой куда угодно. Мы сядем вместе в поезд и никогда не остановимся. Я понимаю, что ты чувствуешь.

Его глаза сверкнули. Он поставил бокал и подошел к ней.

— Ты понимаешь, что я чувствую? Сколько дней мы были вместе, дорогая?

— Я не считала дни.

— А я считал. Каждый день. Особенно я помню последний…

— Ричард! — заплакала она. — Я старалась забыть тебя. Я думала, что никогда не увижу тебя снова, что ты ушел из моей жизни. — Слезы потекли у нее по щекам.

Он стоял совсем близко; она чувствовала его желание, видела, как он напрягался, чтобы сдерживать себя. Ей казалось, что пианино стало играть громче. Вентиляторы медленно крутились над головой. Дым от его сигареты, казалось, наполнил всю комнату. Его глаза были темными, сердитыми и вызывающими. Это было так здорово, так замечательно.

Она совсем расплакалась.

Он обнял ее, и она спрятала свое лицо у него на шее.

— Господи, Ричард, тот день, когда ты уехал из Парижа, если бы ты знал, что я пережила, если бы ты знал, как я любила тебя, как я тебя люблю…

Его поцелуй заставил ее замолчать. Неожиданно исчезли вся злость и горечь, и были только они, двое, безумно влюбленные друг в друга в этом сумасшедшем мире. Они наслаждались друг другом быстро, торопясь, как будто бы у них было мало времени. Когда он опустил ее на пол, у нее в голове поплыли полуобморочные видения — какой-то французский полицейский, люди в гестаповской форме, мужчина с мечтательным взглядом, зажигающий сигарету, молодая девушка, с чувством поющая Марсельезу. Она прижалась к нему и называла его Рик. Механическое пианино без конца повторяло одну и ту же мелодию. Шампанское сверкало в бокалах, ожидая, через какое-то время, очереди вместе с закусками. У нее кружилась голова от счастья. Осуществилась ее самая заветная мечта. Все свершилось так, как было обещано. Теперь она точно знала, где будет проводить вечера по четвергам. Здесь, в «Бабочке».

Беверли-Хиллз, 1978 год

Штаб-квартира корпорации Предприятия Хайленд располагалась в новом здании из черного стекла на бульваре Уилшир. Вход в него украшали фонтаны, для машин был построен многоярусный гараж, в просторном холле внизу имелись газетный и аптечный киоски, там же располагалась служба безопасности. Шесть лифтов поднимали посетителей до тридцатого этажа. Офисы Хайленд находились на двадцатом этаже. Вместе с ними этаж занимали еще две фирмы — Кенийское консульство и туристическое бюро.

Энн Хастингз проскользнула через массивные двойные двери и вошла в приемную. Секретарша Эстер, негритянка, одетая в африканское платье с крупным рисунком и со множеством косичек на голове, — казалось, она просто зашла сюда на минутку из Кенийского консульства, — поздоровалась с ней. Прежде чем идти в свой кабинет, окна которого выходили на Беверли-Хиллз и Голливуд, Энн заглянула к Беверли. Она совсем не удивилась, увидев, что ее подруга уже увлеченно обсуждает что-то с Кармен и Мэгги, и она знала, что они обсуждали. Именно Энн провела исследования и предоставила Кармен данные, которые и были сейчас в центре их внимания.

Кармен, взглянув на Энн, сказала:

— Доброе утро, — и продолжила объяснять Беверли и Мэгги, что значат все эти цифры, которые лежали перед ними на столе.

Беверли тоже подняла глаза и помахала Энн. Энн пошла в свой просторный кабинет, где она с помощью двух секретарш осуществляла строгий контроль качества огромной сети «Королевских гамбургеров».

День был душным и каким-то зелено-голубо-золотым. В такой день калифорнийцам, работающим в подобных зданиях, было совершенно невозможно сосредоточиться. Но у Беверли с этим никогда не было проблем, она всегда могла сосредоточиться, особенно сейчас, на том, что говорила ей Кармен. Прохладный, освежающий воздух из кондиционеров нежно обдувал дорогую мебель, свежесрезанные цветы, редкие индейские ковры в просторном угловом кабинете председателя правления корпорации Предприятия Хайленд, а сама председатель внимательно слушала, что говорит ее бухгалтер.

Беверли многому научилась у Кармен. И хотя на всех произвели громадное впечатление быстрые успехи Кармен в школе, которую она начала шестнадцать лет назад практически безграмотной, а в результате окончила университет Лос-Анджелеса с отличием, Беверли не была этому нисколько удивлена. Она знала, на что Кармен способна. Это было видно еще на кухне Хэйзл. Чтобы сделать Кармен свободной, нужно было только, чтобы она почувствовала, что чего-то стоит, и дать возможность учиться. И свободу мечтать. Несмотря на то, что ей надо было заботиться о малышке и работать за прилавком «Королевских гамбургеров», Кармен посещала все занятия, училась круглые сутки и предъявляла к себе еще более жесткие требования, чем ее учителя. Результатом явилась необыкновенная проницательность и дальновидность, которым Беверли Хайленд во многом обязана успехом своей корпорации. Беверли сама часто спрашивала себя, что было бы с ней сейчас, если бы в тот роковой день она не нашла Кармен в Далласе.