Багряный плен

Я не смогла скрыть разочарования, но то, что он пришел, уже многое значило для меня. Я всмотрелась в любимые лица, надеясь, что младшим не позволят завтра смотреть на происходящее.

– Динара, – прошептала я, подавляя очередной всхлип, – хорошо смотри за братом. Будь умницей, не дерзи матери.

Прощаться было невыносимо, маленькие личики смотрели на меня большущими глазами с мольбой. Ману даже не дрогнул. Но я хорошо знала своего брата, глубоко внутри он прятал боль и сожаление. Мы никогда не были близки, но любили друг друга безмерно. Ману не умел говорить о чувствах, не любил объятий или касаний, он показывал любовь поступками, чаще всего молчаливыми. Легкий кивок головы и дети поняли, что им пора.

Я старалась казаться сильной, казаться стойкой. Им больно и страшно, незачем еще и мои страдания видеть. Я поцеловала сестренку, обнимая ее лицо ладонями и утирая ее слезы, а потом приласкала Кало. Ману положил свои руки им на плечи и развернул ребятишек в другую сторону. Провожая их взглядом, я схватилась за широкий фартук, поднесла его к губам и спрятала в нем свой вопль.

Ману подошел ближе и внимательно всмотрелся в мое лицо. Его глаза, такие же черные как у Ратри, пробирали до костей. Мороз пробежал по коже, сердце забилось чаще от этого страшного взгляда.

– Держи, – сказал он строго, и я увидела его ладонь, протянутую сквозь прутья.

Я застыла в нерешительности, не до конца понимая, чего же он хочет. Брат резко кивнул, призывая меня к действию, и я инстинктивно схватилась за его руку.

– Ты вернешься ровно через год, в день летнего солнцестояния и либо докажешь всем, что наши взгляды устарели, либо примешь смерть, – сказал он и это была чуть ли не самая длинная речь, которую мне когда-либо приходилось слышать из его уст.

Смысл его слов медленно добрался до сознания, и я попыталась выдрать свою руку из его цепких пальцев.

– Не делай этого, Ману, – взмолилась я, начав снова рыдать.

– Клянись! – сурово рявкнул он.

– Ману!

Братская клятва не похожа на другие. Принимая мою клятву, Ману берет часть ответственности за нее на себя и, если я ее нарушу, он умрет вместе со мной. Предлагая клятву матери, я не рисковала ничьей жизнью, кроме своей. Дать её брату – другое дело.

– Ну же! – дернул он мою ладонь. – Клянись!

Я снова попыталась убрать руку, но Ману не выпустил, продолжая сверлить меня своими мужественными глазами. Он не отступит, теперь точно. Я смирилась.

– Клянусь!