Байки деда Игната

Битва между тем затихла. Посидев на берегу, Касьян вместе с товарищами двинулся к бастиону, где им был назначен сбор после сражения. Множество трупов беспорядочно громоздилось среди развалин и пожарищ. По главной улице, идущей мимо мечети к восточным воротам (впоследствии «Русским»), текли ручейки крови. И нельзя было разобрать, чья то была кровь — русская, турецкая, черкесская… Человечья кровь. Смерть уравнивает всех и навсегда.

Семь российских походов и несколько штурмов видела Анапа, но так уж случилось, что такого побоища, какое учинили ей «урусы», предводительствуемые генералом Иваном Васильевичем Гудовичем, ни город, ни окрестные поселки не испытывали.

Во время сражения в крепости наши тылы и обозы хотели было пошарпать горцы. А заодно и подмогнуть своим друзьям-туркам. Да не тут-то было: добрую острастку дали им казачки-гребенцы да терцы — только тех абреков и видели! Не зря в Анапе по сию пору две улицы носят названия, данные им когда-то в память о подвигах тех славных воинов… А вот черноморских казаков у Гудовича было мало, так — крохи, и улица Черноморская в Анапе была названа уже за другие горячие события — за отличия наших казачков-черноморцев при взятии Анапы во времена Николая Первого. Тоже славное было дело, после которого Анапа на веки вечные стала русской…

Собрав своих убиенных, войска к ночи вышли из мертвого города и расположились на бивуак вдоль ближайших гор и пригорков, где и простояли несколько недель.

Касьян в эти дни не терял даром. Он несколько раз наведывался в аул к тому знакомому черкесу, что возил их с напарником на анапский базар. Дело в том, что еще при первой с ним встрече он сумел, как бы невзначай, но кстати, познакомиться с его дочкой — дивчиной годов семнадцати, а потом, как говаривал дед Игнат, войти к ней в доверие и в надежду. Да и как могла устоять, та дивчина, супротив ясноокого, чернобрового казака, перед которым не устояла сама турецкая крепость!

— У молодых, — усмехался дед Игнат, — всегда так бывает: чуть побачит кого подходящего, сразу примeряет под свою судьбу, а чи шо не пара мне он… или она… Так или иначе, а Касьян с той черкешенкой «примерялись» друг к дружке не долго, а очень скоро сговорились, о чем было надо. Оставалось уговорить батьку, ну, а на тот случай, если он заупрямится, то решено было держаться старинного обычая: сделать вид, что жених украл свою ненаглядную, и удрать вдвоем подальше от отцовских глаз.

Но до того не дошло: черкес с радостью получил от Касьяна трофейный ятаган самого шейха Мансура и согласился с молодыми. Видно, такова была воля Аллаха, и у нас ведь не зря говорят, что браки совершаются на небесах. Судьба! А от судьбы и на коне не ускачешь. К тому же, чего ей, той черкешенке, было не повязаться с ладным казаком и быть хозяйкой, а не наложницей в заморском гареме.

Предание донесло нам также и то, что крещена была черкешенка и сразу обвенчана с нашим Касьяном в таманской церкви Пресвятой Богородицы, что и посейчас стоит, как новенькая, посреди Тамани.

И дед Игнат не забывал заповедать нам, его внукам, что если придется когда-нибудь побывать в Тамани, то чтоб не забыли зайти в тот храм, старый-престарый, если не сказать вовсе древний, ибо есть слух, что тут правил службу аж сам апостол Андрей Первозванный. Зайти и запалить свечку в память далеких предков — и в наших жилах течет капля их крови…

Попу был пожалован за его святые таинства серебряный рубль, полученный женихом за лихость и дерзкое мужество в анапском сражении… Так шейх Мансур еще раз поспособствовал счастью казака — «уруса», борьбе с «нечестивым» племенем которого он посвятил свою жизнь.

Сам же Мансур был доставлен в северную столицу Российской державы и определен в Шлиссельбургскую крепость. Достоверно известно, что царица Катерина Великая возжелала видеть «пророка», но так, чтобы он о том не знал, не ведал, и чтобы не было какой политической огласки. Шейха провели многократно мимо царицыной хаты-дворца, и она через окошко соизволила его лицезреть. Лжепророк ей не понравился. Не признала его царица, и в том была ее правда. Люди ведь не зря говорят, что ясна сокола видно по полету, а шалопая — по соплям!

И сидючи в крепости, Мансур характер свой все же проявил. Осерчав как-то на караульного, бросился на него с ржавым столовым ножом…

— Ну, який он после того пророк, — качал головой дед Игнат. — Пророк должен увещевать людей своим праведным словом, а вовсе не ржавым ножом доказывать свою правоту. Абрек он и есть абрек… Ну, да Бог с ним — поверженому ворогу хай буде прощена его незадача.

БАЙКА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,

про то, как «свои» коней уводят, про конокрадство вообще и про лошадок отца Ди про лошадок отца Димитрия в частности