Байки старого боцмана

После недолгих мытарств, водитель был восстановлен на рабочем месте, т. е. усажен на козлы, и движение в таинственный мир передовых сельскохозяйственных технологий стало постепенно налаживаться. Скорость передвижения телеги по пересеченной местности не превышала среднестатистическую скорость навозного жука в период весеннего токования тетеревов на бескрайних просторах среднерусской возвышенности. Небольшие пригорки и ухабы преодолевались путем выталкивания, а выбоины и ямы – переноса транспортного средства на более цивилизованные участки скоростной магистрали.

Усадьба колхоза им. Амундсена располагалась в тридцати километрах от моря в живописном селе Малаховка. Имя знаменитого полярного исследователя было присвоено колхозу совсем недавно и перед местным клубом вместо храброго норвежца с ледорубом, все еще стоял опальный грузин с трубкой.

В правлении колхоза бригаду моряков встретили тепло и гостеприимно, но к радости Гранитова, разукомплектовали: кочегара-орденоносца направили на птицеферму, а остальными – усилили ряды животноводов.

Животноводческая бригада состояла из орденоносных близнецов – сестер Семитяжко. Сестрами Семитяжко гордился весь район – они вдвоем ели, пили и работали за десять человек. Естественно, что при такой повышенной производительности сестры обладали могучим, даже можно сказать богатырским телосложением. Младшая была моложе на пять минут и подчинялась старшей, как более опытной. Различали сестер-передовиц по родинке на правой щеке младшей и дополнительными двадцатью килограммами груди старшей. Во всем остальном они были похожи, как две капли воды.

Председатель представил наших кавалеров днем, но более близкое знакомство с орденоносными сестрами Семитяжко произошло вечером того же дня на ферме крупного рогатого скота.

Скромный ужин превзошел самые страшные ожидания моряков. Уже первый стакан самогона закружил Семена в странном вальсе, второй – парализовал ноги, а после третьего стакана туман, окутал его разум и уже не рассеивался до утра. Сознание несколько раз возвращалось к Семену, но в панике от увиденного пропадало в ночной мгле…

С криками первых петухов, Семен ощутил страшную тяжесть – на его тщедушном теле удобно расположился орденоносный бюст Семитяжко-младшей. Сама же гордость района находилась где-то рядом, кокетливо храпя и матерясь. С третьей попытки Семен выполз из-под этой монументальной глыбы.

Днем ферма выглядела не менее романтично, чем ночью. Хаотичное движение Семена сопровождалось доброй сотней внимательных коровьих глаз. Изнуренные приближением дойки буренки нервно переминались с ноги на ногу.

Татуированная нога боцмана Будько торчала из ящика с комбикормом. Передовая туша Семитяжко-старшей надежно прикрывала его синеющее тело, как амбразуру вражеского дота. Судя по ослабленному мычанию боцмана, известный подвиг по закрытию телом вражеской амбразуры повторялся этой ночью неоднократно и завершился полной капитуляцией противника. Вытянув павшего друга из-под завала, Семен взвалил обессиленное тело на плечи и короткими перебежками направился к центру села. Где-то за спиной мычание зазвучало в унисон с уже знакомым храпом, явно диссонируя с кудахтаньем кур, блеянием коз и неясными звуками прочей скотины.

Боевые ранения и частичную контузию по достоинству оценил ветеринар – перелом двух ребер с продолжительным болевым шоком. По его мнению, могло быть и хуже – последние шефы, закрепленные председателем за фермой, были отправлены в больницу уже в бессознательном состоянии.

Лишь через неделю судовой врач заменил фанерную дощечку, прибинтованную этим эскулапом к поломанным ребрам Семена, на полноценный гипс.

А боцман Будько отделался легким испугом, если не считать, стершейся татуировки линкора, еще недавно украшавшей его загорелый живот.

Часть вторая

Золотые деньки кочегара Гранитова

Пока наши герои исцелялись у ветеринара, кочегар-орденоносец изучал птицеводство путем приведения технического состояния птичьего двора в соответствие с лучшими мировыми образцами. За несколько дней был проделан изрядный объем работы: утеплен инкубатор, отремонтирована крыша птичника, залатан забор…

Честно говоря, руками Гранитов мог делать всё. Недаром орден ему вручал не кто иной, как тов. Каганович. О дружбе кочегара с этим замечательным государственным деятелем знали теперь все, от желтоголовых наседок, до лохматого пса Питирима, воюющего с блохами методом периодического покусывания спины ниже области хвоста. Породы Питирим не имел никакой, а пресловутая лохматость была вызвана вечной немытостью. Родился пес гладкошерстным, но последующая жизнь оказалась настолько насыщенной, что шерсть стала дыбом, слежалась и теперь лезла крупными клочьями вместе с населявшей ее живностью.

Самым преданным слушателем Гранитова была старшая птичница Степанида, девица знатная, не обделенная ничем, кроме мужа. Проведя всю жизнь среди сельских петухов, она чувствовала, что на этот раз поймала за хвост натурального сокола.