Бахмутский шлях

Почти рядом с почтовым ящиком наткнулся Яшка на дверь с табличкой «Военный комендант». К его удивлению, дверь поминутно открывалась: несмотря на ранний час, комендант работал. Яшка прошмыгнул в дверь и сразу определил, кто комендант: майор, который без головного убора. Он стоял и что-то говорил подполковнику. К нему ждали своей очереди несколько офицеров. Яшка решил: когда все закончат свои дела и уйдут, вот тогда-то он и спросит о госпитале. Но получилось совсем не так, как он распланировал. Майор сразу заметил Яшку и время от времени поглядывал на него. А потом громко спросил:

— Это чей мальчик?

Все обернулись к Яшке и стали его рассматривать.

— Я ничей… — проговорил Яшка.

— А зачем ты здесь?

— Госпиталь мне нужен… — Яшка быстро назвал номер полевой почты, что значилась на конверте. — Там брат мой.

— Не знаю, — сказал майор. — Не знаю. Давай гуляй, мальчик. Нечего тебе здесь делать.

Яшка растерянно моргал, не решался уйти ни с чем.

— Гуляй, мальчик, гуляй, — повторил майор. — В городской комендатуре справься насчет госпиталя.

Вышел Яшка рассерженный на майора и на себя: казалось ему — поступил он в чем-то не так, как надо бы, не принял майор его всерьез и потому выпроводил «гулять». Но, немного успокоившись, вспомнил, что кое-что майор все-таки ему сказал — надо идти в городскую комендатуру.

В городскую так в городскую. Подался Яшка в город. Идет, смотрит на уцелевшие здания, читает старые и новые, написанные наспех вывески. Нигде нет комендатуры. Попробовал спросить у прохожих — не знают. Милицию показали, а где комендант — понятия не имеют. В милицию идти Яшка почему-то побоялся. Какая-то робость всегда одолевает его при встрече с милиционером. Это с тех пор, как воровали они с ребятами яблоки у деда Сафрона и арбузы на колхозном поле. Их все тогда стращали милицией…

Целый день бродил Яшка по городу, искал уже не комендатуру, а госпиталь. Не нашел. Присел на скамейку в больничном садике, доел остатки консервов, банку забросил в кусты. Вещмешок сразу отощал. Удивился Яшка, как быстро тают продукты. Пока его кормили добрые люди, казалось, сумка никогда не опустеет, и о еде он не беспокоился. Но вот прошло два дня, и все быстро подобралось. Однако для беспокойства пока не было причин: у него еще лежат под подкладкой нетронутыми денежки, собранные матерью ему на дорогу.

Вечером Яшка вернулся в барак, думал рассказать знакомой женщине о своих неудачах, но ее уже не было. Не было и старухи и того мужчины, который накануне отчитал ее за санпропускник. Кругом сидели и лежали уже другие люди. Яшкино место было тоже занято.

«ПАВЕЛ БРУЛЛЕ»

Третий день живет Яшка в городе, третий день шатается по улицам и окраинам — ищет госпиталь. Нет нигде такого, и никто не знает, был ли он здесь. В комендатуре, которую Яшка все-таки разыскал, тоже ничего определенного не могли сказать. Разговор там был короткий: нет — и все. Не поверил Яшка, думал, отмахнулись от него, рыскал сям по госпиталям, заводил разговоры с ранеными — ничего не добился.

Вещмешок совсем опустел. Лежали в нем только книга да в черной кобуре пистолет. И носил теперь Яшка свой мешок не через плечо, а под мышкой. От неудачи и голода хотелось завыть, да пользы от этого никакой. Что делать дальше — не знает. Возвращаться домой ни с чем не хочется…

Поплелся на рынок. «Куплю хлеба, наемся, а там видно будет — то ли домой, то ли еще куда…» — решил он.

Рынок встретил Яшку оглушительным гамом пестрой толпы. На развалинах дома, на куче битого кирпича толпились люди, заглядывали друг через дружку, высматривали что-то интересное. Одни тут же отходили, а другие прилипали надолго. Слышались выкрики, смех. Направился Яшка в самую гущу и увидел фанерный ящик, на котором сидел краснолицый парень в вылинявшей гимнастерке, заправленной в военные брюки. Культя левой ноги, закрытая подвернутой штаниной, торчала в сторону. Тут же, прислоненные к здоровой ноге, стояли два костыля.

— Давай навались, у кого деньги завелись! — прокричал парень и бросил на ящик колоду карт. — Кто смел — тот два съел! Трус в карты не играет! Красные выигрывают, черные проигрывают! Ну, кто?

Парень обвел глазами собравшихся.

— Кто желает счастья испытать, пр-рашу к нашему шалашу!

Из толпы пробрался одноглазый мужичонка, тоненьким голоском пропищал:

— Эх, была не была! Где наша не пропадала! — бросил на ящик десятку.

Толпа образовала круг, раздались подбадривающие голоса.

Парень взял карты, быстро бросил влево-вправо, проговорил спокойно:

— Твоя. Забирай.

— Ага! — оживился одноглазый. — Еще на десятку!

— Твоя. Забирай.

— Ага! Нас не проведешь! Еще на десятку!

— Моя.

Кругом засмеялись. Одноглазый скис, подергал бровями и решительно выбросил десятку.

— Еще раз!

— Твоя.

— Ага! Я вас понял! — торжествуя, закричал он. — На сотню! — Одноглазый вошел в азарт.

Все ахнули. А парень спокойно сказал:

— Деньги на кон.

— И ты!

На фанеру вылетели две сотенные. Круг сомкнулся теснее, разговоры прекратились. На этот раз безногий бросал карты медленно.

— Твои!

— Вот так-то! — одноглазый сгреб деньги и скрылся в толпе.