Банановое убийство

Очень долго за дверью было тихо, потом раздалось глухое ворчание, и Майя решила, что старший лейтенант соврал насчет домашних животных. Судя по всему, здесь жила огромная собачища, похожая по характеру на своего хозяина. Насчет собаки она ошиблась: вероятно, рычал сам хозяин, который тоже мало походил на человека. Суточная щетина, мутные глаза и обезьянья ухмылка – таким он предстал перед поздней визитершей. В руке старший лейтенант держал обгрызенный соленый огурец с прилипшим к нему смородиновым листом. С огурца на джинсы весело капал рассол.

– Ну и? – спросил он, засунув огурец в рот и громко хрумкнув. – Чего случилось?

– Можно мне войти? – спросила Майя, охваченная той самой храбростью, которая отличает дрессировщиков диких зверей от простых смертных.

– Зачем?

– Возникло срочное дело.

Половцев молча отступил в сторону, и она перешагнула порог, отчаянно надеясь, что в кухне не притаились его собутыльники. Девушка с носком, набитым монетами, вряд ли устоит против банды пьяных милиционеров. Отчего‑то она была уверена, что Стас напивается именно с товарищами по работе. К счастью, сегодня он пил горькую в одиночестве.

– У вас есть жена? – на всякий случай спросила Майя, чтобы не попасть впросак, если вдруг в коридоре нарисуется разъяренная женщина.

– Ха.

Майя решила, что «ха» означает категорическое отсутствие жены, и перешла к главному:

– У Сильвестра появился подозреваемый, – заявила она, с тревогой глядя в лицо старшему лейтенанту. – Это Роман Потапов. Сильвестр думает, что Роман Потапов убил Фофанова из ревности. Вы знаете, кто такой Потапов? Это бывший муж Тони Потаповой, невесты Фофанова.

– Не частите, – проворчал Стас. – Вы меня сразу запутали. Фофанов‑мофанов… И где, черт побери, сам Сильвестр?

– Он заболел.

– Опять?! Куда ему еще болеть?

Стас захохотал, убив надежду Майи на то, что, может, он не такой пьяный, каким показался ей вначале.

– Послушайте, это не смешно, – рассердилась она. – Кроме вас, никто не верит, что произошло убийство.

– Я тоже не верю, – признался Половцев, продолжая веселиться.

В уголках его глаз даже появились две слезинки. Оставалось только догадываться, сколько процентов спирта они содержат.

– Старший лейтенант, вы манкируете своими обязанностями!

Половцев перестал ржать и угрюмо спросил:

– Это чего ты сейчас сказала?

– Я сказала, что если вы не поедете со мной к Потапову, я поеду одна. И когда он меня прикончит каким‑нибудь изощренным способом, моя смерть повиснет на вашей совести.

Стас повернулся к зеркалу и изумленно спросил у своего отражения:

– Почему ты все это терпишь? – И сам себе ответил, выразительно пожав плечами: – Понятия не имею!

– Это ваш друг? – мрачно спросила Майя, кивнув на отражение. – Именно с ним вы чокаетесь, когда хотите произнести тост?

– Беда с этими девицами, – пробормотал Стас, потирая лоб. – И лезут, и лезут, и лезут… Такие въедливые!

– Вы поедете со мной? – спросила Майя. – Как ДРУГ, а не как милиционер?

– Если друг оказался вдруг, – неопределенно буркнул Стас и отправился в ванную комнату, ничего больше не добавив.

Там он в два счета разоблачился, встал под душ и зафыркал, отплевываясь от воды, рухнувшей ему на голову. Подкрутил кран, пустив побольше холодной, потом сделал ледяную и тихо ухнул.

Когда он снова появился в коридоре, обернутый только маленьким полотенцем, Майя подпрыгнула и немедленно отвернулась к стене.

– Чего это вы дергаетесь?

– Вы голый!

– Голый я гораздо лучше, чем одетый, – сообщил Стас, исчезая в комнате.

По всему выходило так, что он пошел одеваться, и Майя в волнении стиснула руки.

– Значит, мы едем к Потапову? – крикнула она.

Стас высунулся из комнаты и серьезно ответил:

– Сегодня я ощущаю себя вашим старшим братом. А братья не бросают своих сестер на произвол судьбы.

Майя подумала, что второй брат‑алкоголик ей уж точно не нужен. Впрочем, когда Половцев наконец экипировался, выглядел он вполне вменяемым.

– Вы достаточно протрезвели? – опасливо спросила она, заметив кобуру. Оружия она побаивалась, как и тех, кто его носил.

– Дорогуша, ты же филолог. Должна знать, что в словосочетании «пьяный опер», главное слово всегда «опер». А прилагательное делу не мешает.

Они вышли на лестничную площадку, освещенную одинокой лампой, отдающей делу своей жизни последние силы, и двинулись вниз по лестнице – Стас вереди, Майя сзади.

– Только я не знаю, дома ли Потапов, – призналась она его спине.

– Вот мать твою!

– Я могу сейчас позвонить и проверить.

– Не надо никуда звонить. Попробуем на удачу.

Темными закоулками он повел ее к шоссе, заставляя то пригибать голову, то прыгать через какие‑то клумбы. Псы, попадавшиеся им на пути, шарахались в стороны. Видно, от человека с пистолетом исходят особые флюиды, предупреждающие животный мир об опасности.

– Сейчас поймаем тачку и срежем через лесопарк.

– Но там шлагбаум!

– Какая разница?

За рулем подобравших их «Жигулей» сидел парень с рыжими усами, которые не могли замаскировать его юный возраст. Занявший переднее сиденье старший лейтенант немедленно начал им помыкать:

– Сверни налево. А теперь направо. Газу прибавь! Шустрее, шустрее…