Бангкокская татуировка

Может, в его словах и был смысл, но я понимал, что теперь нам придется прекратить изучение квартиры Тернера. Не вполне уверенные, что делать дальше, мы нашли кафе с видом на улицу. Я заказал «Севен-ап», Мустафа — снова воду. Нас обоих интересовало, как эти два фаранга в деловых костюмах найдут общий язык с консьержем и пройдут наверх.

Дело, видимо, оказалось не из легких, поскольку через несколько минут они вышли из дома с хмурыми лицами. И, как мне показалось, встревоженные. Мустафа посмотрел на меня с оттенком презрения: «Ну, коп, как ты теперь намерен поступить?»

— Смотри. — Я подошел к двери и окликнул американцев: — Могу вам чем-нибудь помочь? — Они остановились, немного удивленные, но довольные, что обнаружили в этой дыре человека, свободно говорящего по-английски. — Похоже, вы, ребята, потерялись, — продолжал я, улыбаясь соответственно словам. При этом не мог решить, какой выбрать акцент — хотя способен изобразить и английский, и американский. Обычно, общаясь с американцами, пользуешься английским, и наоборот — смысл в том, что одна культура действует на другую пугающе. Но теперь, повинуясь инстинкту, заговорил с американским акцентом, но расцветил его иммигрантским восторгом, и оба в тот же миг решили, будто у меня на лбу напечатана «зеленая карта», следовательно, лучше ничего и не придумать.

Мы стали разыгрывать сценку «Симпатичный американец за рубежом» — особый жанр пантомимы, призванный показать превосходство культуры фарангов и тупость местного населения, низкие стандарты здешнего здравоохранения и отвратительное состояние канализации — и все это на подсознательном уровне, так что с губ не слетает ни единого неполиткорректного слова. С помощью ключевых реплик я воссоздал образ субъекта из этих краев — буддиста, не мусульманина, — который только что вернулся в отпуск из Соединенных Штатов и с презрением взирает на родной город. Мустафа скрылся в психологическую тень и оттуда время от времени бросал на меня злобные взгляды.

Пока мы говорили о пустяках, я изучал американцев. Старшему было лет пятьдесят пять — высокий, жилистый, с военной выправкой и короткой стрижкой ежиком; его тонкие губы выдавали жестокий ум. И нечто еще, что никак не получалось. Не очень американское, не очень человеческое. Тебя удивит, фаранг, если я скажу, что добрых десять процентов существ, которые проходят мимо нас в людском обличье, вовсе не люди? Это продолжается уже несколько столетий — они пришельцы с дальних рубежей Вселенной и вынашивают тайные планы. Назовем их «силами специального назначения с другой стороны». Решающей схватки ждать уже не долго.

Второй оказался молод, хотя, наверное, не настолько, как выглядел. Для человека из тропиков, вроде меня, светлые волосы и простецкое нордическое лицо — скулы, как в комиксах, — тянут лет на семнадцать, однако не исключено, что ему было от двадцати пяти до тридцати.

Внезапно я стал ключом в их поисках счастья. Американцы расплылись в улыбках и, представляясь и пожимая руки, разыграли неуклюжую пародию на восточное смирение и почтение. Хорошо хоть догадались вести себя вежливо.

— Так вот, — приклеенная улыбка так и осталась у меня на лице, — я приехал сюда в поисках семейных корней. Родился в этих краях, но когда был еще ребенком, родители, слава Богу, подались в Штаты.

Не в силах сопротивляться патриотическому чувству, тот, что моложе, весь просветлел, а его старший коллега просто кивнул.

Они вошли в кафе и заказали колу. Судя по языку мимики и невольных жестов, им не терпелось избавиться от Мустафы. Мусульманин молчал, словно спрятавшись под невидимой паранджой, и от этого американцы начинали нервничать. А я продолжал гнуть свое;

— Захотелось прокатиться еще дальше на юг. Вот и решил воспользоваться поездом джунглей, о котором пишут в книгах. Это должно быть что-то.

— Вот как? — вежливо переспросили американцы, но при этом обменялись взглядами.

— А вы сами туда или оттуда?

Новый обмен взглядами.

— Мы здесь по делам.

— В этакой-то дыре? Не собираюсь выспрашивать, хотя не могу себе представить, какие у американцев могут быть здесь дела. Кругом одни мусульмане, а по ночам сплошные секс-гулянки.

Соответствующие гримасы.

— Мы прибыли только вчера вечером. Прилетели самолетом из Бангкока в Хатъяй, затем четыре часа на такси. Не представляли, чего здесь ждать. Ни один из нас раньше здесь не был. Сказать по правде, мы ищем коллегу.

— Американца?

— Именно. Не могли бы мы… э-э-э… — Мустафе последовал явственный намек убраться, но тот и не подумал. Американцы опять переглянулись и обменялись кивками. — Видите ли, откровенно говоря, мы беспокоимся за нашего друга. От него целую неделю не поступало сведений. У этого человека типично американская внешность, а здесь типично исламский город.

— Плохо. — Я встревоженно потряс головой. — Просто ужасно.

— Ужасно или нет, мы не знаем. Но хотелось бы выяснить… э-э-э… — Казалось, что в присутствии Мустафы им трудно выговорить, что именно хочется выяснить.

— Я правильно подумал, что ваш коллега живет в квартире в здании напротив? Я видел, как вы из него выходили.