Бангкокская татуировка

Пока Мустафа говорил, я заметил, как он обводит взглядом окружающее, но при этом ничего не понимает, словно смотрит спектакль на незнакомом языке. Я же не мог не почувствовать профессионального интереса к происходящему в вестибюле. В мужчинах было всего понемногу: застенчивости, наглости, высокомерия, нетерпения; женщины, торгуясь, пытались угадать, какой им достанется любовник; и обе стороны испытывали близкое к оргазму облегчение, когда сделка бывала заключена. Сразу менялся язык их тел, и они, обнявшись, направлялись к лифтам или исчезали в ночи. Вероятнее всего, Мустафа если и видит в их поведении нечто достойное внимания, то один лишь грех, и, несомненно, рано или поздно порочные связи будут искоренены Аллахом, наряду с другими видами деятельности, в моем представлении — сугубо человеческими.

Когда я сообщил о намерении пойти спать, Мустафа поднялся с видом человека, выполнившего грязную работу.

ГЛАВА 14

Вернувшись в номер, я совершил ошибку, выпив пару бутылок пива «Сингха» из комнатного мини-бара. Они вырубили меня на несколько часов, а по пробуждении властно заявили о себе жажда и легкая головная боль. Мой тебе совет, фаранг, пей на отдыхе «Клостер» или «Хайнекен». Этот продукт гораздо чище. Но хуже было другое: сон улетучился, и когда я включил при помощи пульта дистанционного управления телевизор, на информационной строке высветилось время — утро, четыре часа тринадцать минут. Лежал в постели и вспоминал недавний сон — в грезах ко мне явилась Чанья. «Постановка» света, выражение ее лица и вся атмосфера сказали мне, что это было своего рода послание, хотя я и не сумел расшифровать его значения. Мы с Чаньей как-то обсуждали буддизм. Она тоже отличалась проницательностью в медитации. Наши истоки были очень сходными, и обоим часто приходило на ум, что мы уже встречались в прошлых жизнях, и скорее всего не в одной. Говорить об этом стеснялись, но казалось, будто мы из тех родственных душ, которые пересекаются в каждой последующей жизни. Но для того чтобы они вступили в полнокровные отношения, карма должна очень сильно благоприятствовать, и это будет сродни просветлению. Гораздо чаще мы взираем друг на друга с расстояния, словно ангелы-хранители. Я считал, что в данный момент я ее ангел-хранитель, однако во сне получалось наоборот. Не в силах оставаться на месте, спустился в вестибюль.

Все девушки исчезли, кроме пяти, расположившихся на паре диванов. Из подслушанных обрывков разговоров стало ясно, что лишь у двух этим вечером были клиенты — остальным трем не повезло, и они жаловались на переизбыток женщин в городе. На всех не хватает мужчин. Портье спал за конторкой, уронив голову на сложенные на столе руки. Когда я попытался его разбудить, он вздрогнул, а в ответ на просьбу пустить меня в бизнес-центр, где есть доступ в Интернет, угрюмо мотнул головой. Я предложил деньги, но он отказался. Бизнес-центр открывался не раньше девяти утра. Но и я был в настроении поупрямиться — хотел было пригрозить, что устрою на заведение полицейский налет, но решил все же границы не переходить — стал уговаривать, рассмешил, опять предложил наличные. На этот раз он согласился и позволил воспользоваться имеющимся за конторкой гостиничным доступом в Сеть.

Мне безумно хотелось проверить свою электронную почту — не пришел ли ответ от супермена. Ознакомившись со списком входящей корреспонденции, я почувствовал, как тускло и тяжело стало на душе — ничего похожего на письмо от Майка Смита не обнаружил. Что ж, удивляться не приходилось, даже если учесть одиннадцатичасовую разницу во времени с США. Пару минут просматривал обычную деловую муть (еще одна шайка неуправляемых стариков, отлично вздрогнувших в нашем баре шесть месяцев назад, выражала желание приехать на Рождество). И только тогда заметил свежее послание от: [e-mail].

Сообщение было очень кратким: «Сончай, вот дневник, о котором я говорила».

Зато приложение оказалось «тяжелым» — объемом пятьсот килобайт, почти как роман, и, разумеется, на тайском языке. Начал читать и был поражен ясностью и простотой изложения. Только благородная душа может писать таким стилем. Я целиком погрузился в текст. Портье начал проявлять нетерпение — пришлось снова его подмазать, чтобы он разрешил распечатать дневник. Забрал бумаги наверх и до конца ночи, не отрываясь, изучал. Поэтому утром вышел в вестибюль к Мустафе с синяками под глазами.

Когда мы направлялись по улице к жилищу Тернера, у моего провожатого зазвонил мобильный телефон. На самом деле аппарат не произвел никаких звуков, только стал вибрировать в кармане, откуда Джаэма его немедленно извлек.

— Они уже там.

— Кто?

— А как вы думаете?

Мы завернули за угол, и Мустафа кивнул на дом Митча. Два фаранга в кремовых тропических деловых костюмах, белых рубашках и галстуках готовились войти в подъезд.

— Теперь понимаете? Они не столько глупы, сколько считают дураками всех окружающих. Не хватало только написать на костюмах «ЦРУ», но им кажется, что мы недостаточно умны, чтобы сообразить, чем они тут занимаются.