Банка для пауков

— И теперь ты возьмешь это на себя? И будешь руководить нами прямо из Бутырки? — произнес он, с ненавистью глядя на Мурадика.

Тот лишь развел руками.

— Как видишь, у меня получается тут даже сходки устраивать. Но я никогда не рвался на первые места, и сейчас не рвусь. Слава Богу, под подушкой у меня спрятано немножко деньжат, а Рантик? Мне их на остаток жизни хватит. Но я думаю обо всех вас. О том, что завтра один скажет: «этот район мой и сюда чтоб никто не заходил». Другой скажет, «эти лотки мои», или «этот рынок мой». А в чужих руках, как известно, и х… толще кажется. Один себе прихватит чужой рынок, другой — наедет на чужой банк. Это что получится? Получится базар. Получится война. Это мы уже проходили. Кому охота брюхаво под пчел подставлять? Поэтому все оставляем как есть. Никого друг другу навязывать в начальники не будем. Сколько раньше в общак сдавали, столько и будут сдавать. Каждый молодой подчиняется своему старшему, а старший — сходке. Рантик, контролировать финансовые поступления и особенно отчисления будешь ты. Поскольку мы не должны терять тех, кого прикормил Вано.

Он помолчал секунду, а потом посмотрел на Тенгиза.

— Как ты это воспримешь, мальчик мой? Никто над тобой командовать не собирается. Я не буду влезать в действия твоих бригад: работай и дальше, зарабатывай себе авторитет. Я хочу сказать, что он у тебя и так есть, но пусть его будет побольше. В конце концов, куда нам торопиться? И что нам делить? Все и так уже давно поделено, пусть только кто попробует против нас залупнуться. Наши действия будут независимыми, но ты и твои люди будут входить в бригаду Мурада и в мою. Пройдет два-три месяца, ты покажешь себя настоящим руководителем, я уже немолод и за место держаться не буду.

Тенгиз задумался. Было видно, что предварительно Мошэ не говорил с ним, сработал на чистой импровизации. И наконец он кивнул.

— Я согласен.

Но Булгахтер-Рантик был недоволен.

— Я не согласен, — заявил он. — Пока вы там трескаете шашлыки и катаетесь с шалавами, наш Мурадик здесь баланду хлебает.

Фраэрман с интересом посмотрел на него.

— Во-первых, это касается Тиграна и он сам может сказать за себя.

— Он не станет позориться перед ребятами. Да, я выступаю за него. И я хочу для него большей доли. Вдвое большей! И объяснить тебе почему, Мося? Да потому что ни к кому иному все эти люди в тюрьму бы не пришли! И ни от кого иного они бы указаний не слушали.

Моисей обвел присутствующих внимательным взглядом, развел руками и улыбнулся.

— Азохэн-вэй, рази ж ми против? — деланно по-жидовски прокартавил он. — Давайте пустим шапку по кругу, проголосуем, вот у меня спички; один человек одна спичка. Если «за» то, чтоб Мурадик получал вдвое больше прежнего, пусть спичка останется целая, если нет — то пусть поломают.

После этого Тигран Мурадян понял, что он теперь не только вдвое большей доли, но и рубля сверху не поимеет. Предварительно с большинством присутствующих было оговорено, что после того, как ему присудят получать вдвое больше, то и он для них потребует увеличить долю. А люди не забывают тех, благодаря кому повысили доходы хоть и не вдвое, а в полтора раза больше прежнего. И тогда игра и общая расстановка сил резко бы повернулась в его, Тиграна, сторону. Теперь же чертов Мошэ все повернул так, что вся сходка стала настроена против него. После этого Тигран даже не допустил голосования, наорал на Рантика и объявил сходку закрытой.

Расходились тихо и быстро, шли разными путями, провожаемые безучастными провожатыми из числа зеков. Беспроволочный зековский телеграф отреагировал на известие об окончании сходки лязганьем железных дверей и чьим-то долгим воем. Жизнь в тюрьме возвращалась к своему обычному, веками заведенному распорядку. И только слухи об удивительной воровской сходке, проведенной в крупнейшей европейской тюрьме под самым носом у властей, мигом попали в крупнейшие западные газеты и еще долго продолжали нервировать милицейское начальство и заставляли их выступать с кучей опровержений и заявлений. Объективно же эта сходка явилась еще более убедительной демонстрацией силы и сплоченности преступного мира в противовес слабости коррумпированных государственных и правоохранительных органов.

Как сказал один из влиятельных членов МВФ на встрече в Давосе, происшедшей спустя пару недель после памятной сходки: «Мы даем кредиты русскому правительству, и они моментально переводятся назад за рубеж. Может быть, нам стоит дать денег русской мафии, и она сумеет ими лучше распорядиться?»

В ту же ночь на Каширском шоссе

Нелли Сулаквелидзе, жена Тамаза, встретила Валико неприветливо. Троих детей (младшего мальчика и двоих девочек восьми и шести лет) она уже уложила и теперь штопала белье. В свои тридцать пять лет она выглядела на все пятьдесят и не снимала старенького застиранного салатового цвета платьица с лиловыми цветами.

— Тамаз не с тобой был? — ворчливо спросила она.

Валико покачал головой.

— Он не звонил? — спросил он.