Барабаны в ночи

Краглер. Проваливайте к дьяволу! Теперь вы видели все, чего хотели. Можете орать вволю. Больше ничего не будет.

Августа. Нагните ему башку пониже! В грязь лицом!

Мужчины прижимают его к земле.

А теперь, пожалуйста, проваливайте, фрейлейн!

Глубб (Анне). Да, пойдите-ка домой, не застудитесь, утренний воздух вреден для женских органов.

Бабуш (с другого конца поля боя аплодирует Краглеру и поясняет ему, жуя свою расплывшуюся сигару). Теперь вам известно, где собака зарыта. Вы Господь Бог, вы громыхаете? А женщина, поймите, беременна, ей вредно сидеть на камне, ведь ночи прохладные, так, может, вы что-нибудь скажете.

Глубб. Да, может, ты что-нибудь скажешь?

Мужчины отпускают Краглера. Тишина. Ветер свистит. Двое мужчин проходят поспешным шагом.

Первый. Они взяли здание Ульштейна.

Второй. Напротив Моссе устанавливают артиллерию.

Первый

. Нас слишком мало.

Второй. Многие еще подоспеют.

Первый. Слишком поздно.

Оба скрылись.

Августа. Слыхали? Теперь кончайте!

Манке. Рявкните ответ ему прямо в рожу, этому буржую с его шлюхой!

Августа (хочет силой потащить Краглера). Пошли штурмовать газеты, парнище. Там ты опять начнешь задираться не хуже прежнего!

Глубб. Оставьте ее в покое, пусть посидит на камне. В семь часов пойдет подземка.

Августа. Сегодня она не пойдет.

Пьяный клиент. Вперед, прямо в рай, осанна!

Анна снова встает.

Мария (оглядывает ее

). Белее холста.

Глубб. Немножко бледна и немножко худа.

Бабуш. Одним словом, расклеилась.

Глубб. Это только так кажется, тут неважное освещение. (Смотрит на небо).

Августа. Вон они идут из Веддинга.

Глубб (потирая руки). Ты ведь въехал в город на орудийном лафете, артиллерист. Может, и твое место с ними.

Краглер молчит.

Ты молчишь, это очень мудро. (Обходит его кругом). Твоя гимнастерка кое-где прострелена, да и сам ты чуть-чуть бледноват, немножко потрепан. Но в общем ты еще ничего, только сапоги на тебе, пожалуй, неприятные, они слишком скрипят. Но ты можешь их смазать жиром. (Он принюхивается). Правда, после одиннадцати вечера кое-какие звезды вместе с небесами опустились на землю и кое-какие апостолы начали жрать беззащитных пташек, но это хорошо, что ты еще жив. Твой желудок меня беспокоит. Но все-таки ты не стал прозрачным, тебя хорошо видно.

Краглер. Поди сюда, Анна!

Манке (дразнит). Поди сюда, Анна!

Анна. Когда пойдет метро, скажите?

Августа. Метро сегодня не пойдет, и трамвай не пойдет, и никакой транспорт не пойдет с утра до вечера. Сегодня везде тишина, на всех путях сегодня стоят поезда, и мы можем вволю погулять, до самого вечера, моя дорогая.

Краглер

. Поди сюда, Анна!

Глубб. Ты не желаешь еще пройтись с нами, братец артиллерист?

Краглер молчит.

Иные из нас охотно пропустили бы еще по рюмочке, но ты был против. Иные охотно полежали бы в кровати, но у тебя не было кровати, и мы решили домой не ходить.

Краглер молчит.

Анна. Ты не хочешь пойти с ними, Андре? Эти господа ждут тебя.

Манке. Приятель, карты на стол!

Краглер. Бросайте в меня камнями, я стою на своем: могу ради вас снять последнюю рубаху, но подставлять шею под топор — это вовсе не по мне.

Пьяный брюнет. Гром меня разрази.

Августа. А кто, кто же пойдет штурмовать газеты?

Краглер. Зря вы стараетесь. Я не пойду в ночной рубашке штурмовать ваши газеты. Я вам больше не ягненок. Я подыхать не желаю. (Достает трубку из кармана брюк).

Глубб. Разве он похож на бедного попрошайку?

Краглер

. Приятель, да они тебе продырявят грудь! Анна! Ты что так смотришь, черт тебя возьми? Еще не хватало мне перед тобой оправдываться. (Глуббу). Они застрелили твоего племянника, зато я опять заполучил мою жену. Пойдем, Анна!

Глубб. Думаю, мы дальше пойдем одни.

Августа. Значит, Африка и все прочее, все это было враньем?

Краглер. Нет, правдой! Анна!

Манке. Этот господин орал, как биржевой маклер, а сейчас ему захотелось в постельку.

Краглер. Теперь у меня есть жена.

Манке. Да неужели?

Краглер. Сюда, Анна! Да, она с изъяном, она больше не невинна. Ты осталась честной девушкой или ты нагуляла ребенка?

Анна. Да, я нагуляла себе ребенка.

Краглер. Вот так.

Манке. А мы? Проспиртовались до печенок, сыты но самое горло твоей брехней, а кто нам вложил нож в лапы?

Краглер. Я, кто же еще. (Анне). Так вот ты какая.

Анна. Да, я такая.

Августа. Ты разве не кричал нам: «Пошли штурмовать газеты»?!

Краглер. Конечно, кричал. (Анне). Поди сюда!