Барби. Часть 1 (СИ)

Старик и верно был слишком скуп, чтобы тратить деньги на охранного демона, как говорила Бригелла. А может, как и многие старики, слишком осторожен. Известно, сколько бы денег не было заплачено демонологу, это не гарантия от того, что демон, приставленный охранять твое жилище, одним прекрасным днем не сдерет шкуру с тебя самого.

Демоны хитры и коварны, а еще чертовски терпеливы — тысячелетия, проведенные в адских озерах из кипящей ртути и в извечной войне с себе подобными закалили их выдержку свыше всех вообразимых человеком пределов. А еще они истово презирают людской род, и каждый год, проведенный в плену у чар, сдерживающих их, оттачивает это презрение до бритвенной остроты.

Говорят, один охранный демон, которого скряга-купец заставлял сторожить его богатство, платя взамен насмешками, терпеливо ждал сорок лет, пока судьба предоставит ему возможность отплатить своему хозяину. И дождался — грызущая хлебную корку обычная мышь смела хвостом часть начертанной мелом на полу охранной руны, нарушив прежде неприступный узор чар. Говорят также, из дома купца на протяжении четырех часов подряд доносились страшные вопли, а когда перепуганные соседи наконец смогли высадить дверь, то самого хозяина спасти не удалось — демон нафаршировал его тушу монетами из охраняемых им сундуков столь тщательно, что тело несчастного четверо взрослых мужчин не смогли взвалить на носилки.

На всякий случай Барбаросса оторвала от дублета медную пуговицу и уронила ее на пол, внимательно наблюдая за ней. Но та преспокойно покатилась по половицам, не меняя странным образом траектории, не шипя и не зеленея на глазах. Еще один хороший знак. Глупо было думать, что этот запущенный домишко служит логовом для охранного демона, старики редко обзаводятся такими штуками, а уж прижимистые старики — тем более, но она должна была убедиться наверняка. Еще одну глупость, совершенную ею сегодня, адские владыки могли бы и не простить.

Барбаросса позволила себе немного расслабиться. Ни подозрительных запахов, ни странно ведущих себя теней, ни звуков, которых не должно здесь быть. Просто маленькая запущенная прихожая, каких тысячи в Броккенбурге. Но будь она проклята всеми силами Ада, если сделает хоть шаг, прежде чем окончательно убедится в отсутствии ловушек.

Осталась последняя проверка — ведьминским чутьем.

Барбаросса несколько раз сосредоточенно выдохнула и прикрыла глаза, попытавшись изгнать из головы беспокойные мысли, гудящие, точно мошкара на Нойштедском болоте. Если хочешь обострить свое чутье до предела, настроить его на восприятие возмущений в магическом эфире, нужна предельная концентрация, иначе нечего и пытаться.

Ведьминское чутье — хитрая штука, работающая еще более странным и непредсказуемым образом, чем патентованная шатлэнская[7] лоза, продающаяся в Эйзенкрейсе за три талера, в иные дни способная обнаружить медную монету в засыпанной доверху канаве, в другие же не более полезная, чем выломанный из плетня прут, годный лишь для того, чтоб поковыряться в зубах.

Некоторые чертовки, чье чутье от природы было обострено, проворачивали с его помощью впечатляющие трюки. С расстояния в двадцать шритов[8] они могли угадать, в каком из карманов у тебя лежит зачарованный медальон или определить составляющие зелья, даже не прикоснувшись к колбе. Редкий дар, требующий многих лет огранки и тренировки.

Ее собственное чутье могло состязаться с ними едва ли успешнее, чем деревенский осел — с призовыми рысаками из графских конюшен. Бестолково устроенное и слабое, оно к тому же было подвержено сильному влиянию зодиакальных знаков, небесных светил и даже ее собственному менструальному циклу. В один прекрасный день оно могло, подобно чертовой лозе, с безошибочной точностью обнаружить зачарованную монету на другом конце Малого Замка, в другой было бессильно определить, под какой из чашек лежит зачарованная Котейшеством игла. Инструмент, на который никогда нельзя по-настоящему рассчитывать. Ее чутье было такой же полезной штукой, как купленный по дешевке на ярмарке кремневый пистолет — никогда не знаешь, пальнет он, даст осечку или разорвется у тебя в руках.

Барбаросса прислушалась к своим ощущениям. Целую минуту она простояла с закрытыми глазами, заставляя сердце биться размеренно и не частить, а скрюченные от напряжения пальцы расслабиться. Сперва она ощущала лишь кислые запахи, поселившиеся в прихожей, запахи старости, напоминающие запахи грязного засаленного тряпья, но постепенно, очень мягко, начала ощущать и прочие. Много прочих.