Барби. Часть 1 (СИ)

Кот. Ее взгляд отчего-то вцепился в него, в шипящую тварь с горящими желтой звериной яростью глазами, перепуганную воцарившейся суматохой и прильнувшую к карнизу. Только сейчас, за несколько секунд до своей смерти, она вдруг сообразила, что это не кот — котом это существо было когда-то прежде и до сих пор сохранило многие его черты, но вот остальное… Лап не четыре, а куда больше, может, полдюжины, некоторые из них вывернуты под нелепым углом и, верно, больше мешают друг другу, чем помогают. Хвост — перекрученный сизый отросток вроде болтающейся кишки, поросшей кошачьим серым мехом…

Не кот. Катцендрауг. Одно из жалких отродий, на которых Котейшество когда-то упражнялась во Флейшкрафте и которых успела наплодить до черта, прежде чем Каррион, взяв мушкет, не изничтожила эту жуткую свиту почти подчистую. Некоторые из них успели сбежать из обжитого логова в Малом Замке и расселились по всему Броккенбургу, пожирая более мелких особей и пугая до смерти благопристойных горожан. Катцендрауг. Барбаросса терпеть не могла этих тварей и всякий раз едва сдерживала себя, наблюдая за тем, как они шляются за Котейшеством безмолвной страшной свитой, укрываясь в глухих тенях и переулках. Но сейчас…

Барбаросса сама не успела сообразить, что делает. Точно тело ее в какой-то миг, за считанные секунды до смерти, вдруг оказалось подчинено адским владыкам, привязавшим его тугими струнами к своим раскаленным пальцем, рванувшим куда-то вбок, точно марионетку.

Она подскочила к дому, на карнизе которого укрывался шипящий катцендрауг и, подпрыгнув на трещащих, немеющих от напряжения ногах, сцапала его за шкирку. Раньше ей никогда не удавалось поймать катцендрауга. Эти твари были слишком осторожны даже чтобы попасться в хитро расставленные силки, не говоря уже о том, чтобы дать себя поймать какой-то суке. Но грохочущая на стальных ногах смерть наделила ее проворством, которого она сама от себя не ожидала. Существо, бывшее когда-то прежде котом, взвыло от злости, вонзив в ее руку десятки острых когтей и укрывавшихся под шерстью шипов, забилось в ее хватке, завизжало. Барбаросса ощутила под пальцами неестественно вывернутые и сросшиеся кости, которых никак не могло быть у кота, какие-то трещащие хрящи, обрывки истекающих слизью щупалец…

Плевать.

Даже если оно оторвет ей руку до самого локтя — плевать.

Ржавый Хер летел на нее — крепость из серой стали, лязгающая и грохочущая как вырвавшийся из адских чертогов демон, исполненный ненавистью ко всему живому.

Барбаросса подняла бьющегося катцендрауга в высоко поднятой руке. Точно завоеванный в бою все еще сопротивляющийся трофей.

— Эй! — крикнула она во все горло, — Глядите, что у меня есть!

Сколько секунд осталось в ее распоряжении? Десять? Восемь? Она швырнула их, точно золотые монеты в грязь. Плевать. Или она спасется, совершив одну из самых дерзких и безумных выходок в истории Броккенбурга, или то, что от нее останется уже не сможет испытывать ни сожаления, ни страха.

— Глядите, суки! Ну!

На проезжей части улицы воцарился беспорядок. Аутовагены, еще недавно мчащиеся друг за другом, ловко лавирующие между неспешными телегами и чопорными фаэтонами, сбавили ход. Словно энергия Ада, придававшая им скорость, вдруг иссякла, а демоны, запертые в стальных коробках, перестали вращать шестерни и валы. Заскрежетали колеса, взрыкнули передачи, где-то раздался громкий треск лопающихся декоративных панелей и радиаторных решеток — сразу несколько экипажей, неуклюже дернувшись, соприкоснулись друг с другом.

Демоны внутри аутовагенов по какой-то, никому не известной причине, ненавидят котов. Визжащая и шипящая тварь, сжатая в руке Барбароссы давно уже не была котом, но глаза демонов устроены не так, как человеческие глаза. Для них эта тварь, без сомнения, была котом.

Зазвенело вышибленное чьим-то локтем стекло, закричали в разноголосицу голоса — раздосадованные возницы механических экипажей, вольготно расположившиеся внутри аутовагенов, обнаружили, что их чертовы телеги внезапно стали останавливаться, не слушая никаких приказов. Они увидели то, по сравнению с чем любые приказы перестали играть какую-то роль, хоть их хозяева еще не знали об этом.

Узкий как клинок багровый Порше резко остановился, точно его хозяин затянул все колодочные тормоза, корпус дрожал крупной дрожью, от которой звенели все заклепки в его корпусе. Развалюха-Цундапп взрыкнул, щелкая замками всех своих четырех дверей, ему вторили прочие, резко останавливающиеся и образовывающие затор на дороге, такой же основательный, как плотина Раппбоде, перекрывающая могучую реку Боде. Какой-то легкий прогулочный шарабан, выкрашенный в легкомысленный зеленый цвет, вдруг разразился серией визгливых шакальих криков. Сзади ему вторила свора демонов из свиты монсеньора Опеля, запертых внутри потрепанного, с отбитыми углами, кузова.