Барды Костяной равнины

– Прекрасно. Тогда мы можем перейти к тому, что вы откопали для Ионы на сей раз. Твоя мать сказала, что на пикнике ты ни о чем другом говорить не могла. Что же вы, в самом деле, такое нашли?

– Отец, это просто поразительно! – оживленно заговорила Беатрис. – Нечто вроде гробницы из желтоватого камня, сплошь покрытого рунами. Кроме двери. То есть, мы думаем, что это дверь. На ней только один символ.

– Какой? – хором спросили король и хранитель королевского собрания древностей.

– Круг, спиралью сходящийся внутрь, в точку. А может, наоборот.

– Спираль, – пробормотал отец, оглянувшись на мэтра Берли. – Ничего не приходит в голову?

– Вот так, сразу – ничего, милорд. Может быть, принцесса изволит нарисовать его?

– Конечно.

– А я принесу кое-какие справочники.

Мэтр Берли исчез и вскоре вернулся с карандашом, бумагой и охапкой книг. Беатрис нарисовала спираль в круге, и все трое принялись рыться в книгах, облокотившись в разнообразных позах на витрины. Беатрис, опершись локтями о ящик с древними топорами и навершиями копий, изучала словарь рунного письма, а король, прислонившись к шкафу, битком набитому керамикой, листал энциклопедию древней символики.

– Ну как? – пробормотал король.

Мэтр Берли, прислонившийся к шкафу с другой стороны, будто подставка для книг, захлопнул очередной том и с нетерпением взялся за следующий.

– Казалось бы, такой простой, запоминающийся символ несложно найти.

– Не так просто, как «хлеб», – рассеянно отозвалась Беатрис. – Может, это чье-то имя?

– Люциан! – отчаянно воскликнула вошедшая королева.

Все трое вздрогнули и выпрямились. Витрины отозвались тревожным звоном. Смерив дочь ледяным взглядом, королева всплеснула руками.

– Я сдаюсь. Сил моих больше нет. Люциан, ты хотя бы попытался? Ты говорил с дочерью?

– Конечно, говорил! Она сказала, что все хорошо. Ах да, и еще, что это, вероятно, гробница.

Королева потрясенно воззрилась на мужа. Тот улыбнулся в ответ.

– Не отвезти ли туда завтра твоего брата? Пусть посмотрит, что отыскала Беатрис! Сегодня на состязании бардов он заснул. Возможно, он предпочитает гробницы?

– Барды, – внезапно повторила Беатрис. – Кельда должен знать!

– Что?

Принцесса смотрела на отца, но не видела его. Перед глазами возникло мрачное, таинственное лицо гризхолдского барда с дразнящей двусмысленной улыбкой на губах.

– Что это за символ. Он знает их все – все эти древние руны.

– Хорошо. Сегодня же пригласим его к ужину и спросим. Если только к нам не присоединится Иона, – задумчиво сказал король. – Между ними какие-то загадочные трения. Беатрис, ты ничего об этом не знаешь?

– Э-э…

– Хотя, конечно, нет, откуда тебе знать? Скорее всего, какое-то недоразумение, – отец оглянулся на сдавленный стон королевы. – Что там, Гарриет? Мы куда-то опаздываем?

Но ни Иона, ни Кельда в тот вечер в парадном зале не появились. Кеннел играл медленные старинные баллады и придворные танцы один. На его лице застыло странное отсутствующее выражение. Казалось, за своей музыкой он различает всю музыку, звучащую над равниной, все песни бардов, состязающихся между собой по трактирам, на пригорках под луной, среди стоячих камней. Он непрестанно хмурил брови, его лицо в этот вечер – один из последних его вечеров в должности королевского барда – выглядело скорее сурово, чем ностальгически. Нетрудно было догадаться, чью музыку он ищет в наступающих сумерках долгого летнего вечера, и то, что молодого барда со взглядом хищника и понимающей улыбкой нигде было не видно, внушало принцессе разом и облегчение, и тревогу.

Семейный ужин был куда скромнее и тише, чем обычно. Шарлотта со своим семейством уехала в деревню, как сообщила королева Беатрис, усаженной рядом с матерью, на место сестры. Дэймон и Дафна ушли на очередную вечеринку в честь их помолвки, и даже Гарольда почему-то не было дома. Королю оставалось только вести какой-то бессвязный разговор с лордом Гризхолдом. Мелодичный, звучный голос королевы утратил толику прежней непреклонной решимости. Беатрис даже задумалась, не жалеет ли мать о потере Кеннела, выступавшего по случаю каждого важного события в замке еще со времен ее замужества. Казалось, перемену в королевском барде почувствовал даже лорд Гризхолд, самый немузыкальный человек на свете. Беатрис слышала, как он сказал отцу:

– Насколько я понимаю, мне тоже придется искать нового барда. Я слышал, все шансы за то, что Кельда победит. Люди говорят, у него волшебный голос. Сам-то я в этом ничего не понимаю, для меня вся музыка одинакова, как жужжание пчел – ноты от ноты не отличу. Но Петрус и дочерям будет его не хватать.

– Приглашение Шарлотты, конечно же, все еще в силе, – шепнула Беатрис королева. – На случай, если тебе вскоре понадобится место, чтобы все обдумать.