«Бархатное подполье». Декаденты современной России

Сигары предоставлялись теми самыми хозяевами заведения в качестве жеста, который делал их полноправными участниками фестиваля, то есть бесплатно. Для подкрепления своей роли в этом действе они также угощали всех великолепным турецким кофе, приготовление которого было настоящим шоу, ибо происходило за отдельно стоящей гигантской бронзовой (возможно, медной) установкой, отдаленно напоминающей паровую ретромашину. И готовил его тот самый красавчик сын, аккуратно разливая в крохотные чашечки. Когда это начало происходить, я покинула ложу Черткова с сигарой в руке и отправилась полюбоваться процессом. Тут-то все и началось.

Хозяйка, поглядывавшая на меня с неодобрением с того самого момента, как мы обрели успех благодаря туру по столикам заведения, за одним из которых, как выяснилось, сидел ее муж (так я и узнала, что мужчина с седыми усами и волосами – это ее муж), обратилась ко мне с вопросом, не желаю ли я оплатить сигару. А надобно сказать, свой благородный жест по бесплатному предоставлению сигар они совершили весьма скромно, никого об этом не оповестив. Вопрос хозяйки оказался провокацией.

Но, даже не зная об этом, я не намеревалась оскорблять мужчину, угостившего меня сигарой, оплатой каких-либо счетов за его спиной. Нет, я не страдаю эмансипацией. И вам тоже сообщаю: этот недуг излечим, если вовремя начать лечение. Поэтому я просто ответила, что счет будет оплачен в свое время.

Прошло некоторое время, сигара уже была выкурена. Хозяйка вновь обратилась ко мне с вопросом, не пришло ли время оплатить ее. Моему удивлению не было предела. Я лишь еще раз повторила, что бал не окончен и время платить по счетам не настало. Я также выразила надежду, что она больше не обратится ко мне с этим вопросом. В ответ на это хозяйка с сомнением покачала головой.

Вечер уже перевалил за середину, и настало время показывать бурлеск. Хозяева предоставили нам небольшое помещение, совмещенное с офисом, где я и мои девочки смогли переодеться. Свои вещи мы оставили там. Сын закрыл дверь на ключ и проводил нас назад в общую залу. На пороге он остановил меня и потребовал, чтобы я оплатила сигару.

Тут я поняла, что это у них семейное. Шутки ради я предложила ему обратить внимание на тот факт, что он сам только что закрыл дверь, где я оставила свою сумочку и прочие вещи, и, даже испытав приступ непреодолимого желания оплатить эту сигару, я бы просто не смогла это сделать. Но он не оценил мою шутку. Тут уж и мое чувство юмора лопнуло. Я сказала, что не намерена оплачивать сигару, которой меня угостили, так как ее наверняка уже оплатил тот, кто меня угостил. Юноша был готов к этому и с радостью сообщил, что тот человек этого не сделал, а значит, это надлежало сделать мне. Я опровергла его теорию и попыталась убедить в том, что тот человек просто пока этого не сделал.

Этому семейству нужны были не просто деньги за сигару (заметьте, предоставленную бесплатно). Нет. Семейство решительно вознамерилось взять плату именно с меня. И сделать это именно в тот момент, когда на мне и из одежды-то почти ничего не было, кроме пары чулок да головного убора в стиле кабаре. Безжалостные люди!

Мое сердце ожесточилось, и я оттолкнула молодого человека, чтобы выйти в зал. К тому времени мои девочки уже завершили свои номера, и настал мой черед. В тот вечер со мной пришла съемочная группа, целью работы которой был как раз этот номер. Шла работа над фильмом обо мне, меня снимали весь вечер, и номер должен был стать последним штрихом.

Я уже ступила одной ногой на сцену, как вдруг меня потянул за руку Владимир Преображенский и с прискорбью сообщил, что по требованию хозяев заведения мероприятие должно закончиться прямо сейчас. Вот почему никогда нельзя предоставлять владельцам заведений возможность становиться участниками мероприятия – они слишком быстро начинают брать на себя главную роль.

Но никто и никогда не отменит номер королевы бурлеска, уже ступившей одной ногой на сцену. Зритель ждал, поэтому я вырвала свою руку и вышла к публике.

Сцены как таковой в заведении не было. Пространство для выступлений стихийно образовалось у барной стойки. За ней стояли мать и сын и насмешливо взирали на меня. Они явно что-то задумали.

Приготовившись к номеру, я ждала музыку. Но музыка все не начиналась. Преображенский вновь потянул меня за руку и сообщил, что хозяева отказываются ее включать. О боже, они еще и по музыке оказались главными. Музыкальный центр стоял за барной стойкой, и дружное семейство стойко охраняло его, никого туда не подпуская.

Возможно, в тот момент они казались кому-то смешными или великими, например себе, но мне они уже попросту наскучили. У меня был большой вопрос к автору всей этой пьесы по поводу персонажей. Как вообще они в нее проникли да еще начали стрелять в третьем акте? Что-то я не могла припомнить, чтобы в первом ружье висело на стене.