Читаем Барс-19. Пятый Пост полностью

На Первом посту ребята челноками сновали вверх и вниз по практически отвесному склону, не обращая внимания на частые разрывы. Подносили боеприпасы, которые очень быстро заканчивались. Кот стоял на «Корде», Граф на АГС, Даня со своим ПК поддерживал плотность огня, когда ребята перезаряжались. Ленты на оба агрегата мастерски забивал Бабай. Эд успевал везде — подменял парней, которые спускались за БК, заставлял менять позиции. Ведь миномётный обстрел не прекращался ни на минуту. Внизу, рядом с погибшим Ромой, догорал КамАЗ соседнего подразделения — чёрный дым упрямо полз наверх по крутой горочке, пробираясь узкими тропами сквозь заросли акаций и принимая деятельное участие в этой свистопляске. Пот катился градом, заливая глаза, от громких криков садился голос, превращаясь в хрип, у Бабая в хлам разорвались штаны, ломило руки и ноги от усталости, но бойцы заставили врага отступить.

Действия Первого и Шестого постов ГОП-1, а также точная и неожиданная для неприятеля работа миномётчиков Ильи Валдая вынудили украинскую бронетехнику развернуться, а пехоту ретироваться, унося и даже забывая своих раненых. Были ли у них погибшие — я не знаю, но двоих пленных они всё же смогли погрузить в МТЛБ и вывезти со своими трёхсотыми.



(скрин с видео нацбатальона «Кракен» от 13.07.22 г.)



(Скрин с видео нацбатальона «Кракен» от 13.07.22 г.)

Боевое крещение ближним боем добровольцы БАРС-19 выдержали достойно — возрастные бойцы проявили твёрдость и хладнокровие. Как шутил потом товарищ знакомый генерал: «Они, конечно, не побегут в атаку, по причине лишнего веса и слабых ног… Но они и назад не побегут — по тем же мотивам! Поэтому можно быть уверенным за линию фронта, где стоят наши Барсы…» В дополнение скажу, что иногда их приходилось реально на руках вытаскивать из окопов и закидывать на броню «Бэхи» при ротации — люди отдавали все свои силы. К сожалению, у нас случались смерти и без непосредственного участия противника — от усталости и напряжения не выдерживало сердце…

А противостоял нам, повторяю, жестокий и обученный враг, для которого оказались неожиданностью новые позиции и слаженность огня наших воинов. «Кракен» отползёт обратно в Григоровку, снимет и выложит в сеть эпатажное видео под бравурную музыку о своём налёте на Белогоровку, о пленении двух русских солдат, наотрез откажется обменивать их на своего раненого бойца, забытого и брошенного при отходе. И начнёт охоту за миномётной батареей Валдая, что спутала его планы.

Илья Валдай невысокий и полноватый, внешне неспешный, но энергичный и грамотный офицер, который совсем недавно принял командование миномётчиками и успешно сдал столь важный экзамен. Он любит довольно потирать руки после каждого удачного выстрела, ухмыляясь в аккуратную бородку. В эти дни, буквально, завоевал уважение своего многонационального подразделения. Теперь они и мои приказы выполняли только после оглядки на своего командира, получая утвердительный кивок.



Валдай на высоте 94,7 — вид на Серебрянское лесничество (фото из личного архива А. Доброго)

На следующее утро товарищ знакомый генерал отправит меня с Ваней Демоном на зачистку западной части Белогоровки вместе с армейским спецназом. Выдвинемся в сопровождении БТРа, который станет хищно водить своим КПВТ на все 360 градусов — естественно, в прицел попадут и позиции нашего БАРСа. Каждый раз придётся подтверждать, что это мои парни. Двинемся дальше. Молодые ребята — Ястреб, Куница, Горец и остальные, прикрывая друг друга, молча и слаженно, распределяя сектора обстрела, обыщут все домики и переулки. А мы, возрастные, будем держаться на уровне, чтобы не ударить в грязь лицом. И хоть внешне я сработаю наравне с молодёжью, но себя не обманешь — уже тяжело активно двигаться и сохранять при этом должное внимание и реакцию. Увы, но зрение и здоровье с годами не улучшается — теперь мой дом пехота…



Памятник бойцам Красной Армии — Освободителям Белогоровки 1941–1945 гг (фото из личного архива А. Доброго)

После зачистки и доклада, где генерал не преминул меня потроллить — спросил, много ли убитых хохлов я насчитал, мы отправились занимать бывшие посты 21-ой бригады. Третий взвод Третьей роты с политруком Михал Михалычем зашёл на «Красные домики» у самой окраины Белогоровки. Я вёз их на позиции, по пути показывая Мише соседние посты, родник, где брать воду, пояснял текущую обстановку. Позади него, для подстраховки, поставил на Школьной улице калмыков, которых временно забрал у Валдая. Справа снова расположились бойцы федеральных войск — теперь им с нашими парнями предстояло прикрывать спины друг другу. Взвода Второй роты под командой Серёги Татарина и Олега Шмеля передвинули в посадки за выездом из посёлка слева, опираясь на Шестой пост Славы Татара. Сразу скажу, что по рации часто приходилось уточнять, какого Белого нам нужно и до какого Татарина не достучаться…

Перейти на страницу:

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
Маршал Советского Союза
Маршал Советского Союза

Проклятый 1993 год. Старый Маршал Советского Союза умирает в опале и в отчаянии от собственного бессилия – дело всей его жизни предано и растоптано врагами народа, его Отечество разграблено и фактически оккупировано новыми власовцами, иуды сидят в Кремле… Но в награду за службу Родине судьба дарит ветерану еще один шанс, возродив его в Сталинском СССР. Вот только воскресает он в теле маршала Тухачевского!Сможет ли убежденный сталинист придушить душонку изменника, полностью завладев общим сознанием? Как ему преодолеть презрение Сталина к «красному бонапарту» и завоевать доверие Вождя? Удастся ли раскрыть троцкистский заговор и раньше срока завершить перевооружение Красной Армии? Готов ли он отправиться на Испанскую войну простым комполка, чтобы в полевых условиях испытать новую военную технику и стратегию глубокой операции («красного блицкрига»)? По силам ли одному человеку изменить ход истории, дабы маршал Тухачевский не сдох как собака в расстрельном подвале, а стал ближайшим соратником Сталина и Маршалом Победы?

Дмитрий Тимофеевич Язов , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / Попаданцы / История / Альтернативная история
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное