Бартош-Гловацкий

Капитан. Старосты Шуйского… ага, ага… Глядите-ка, сударь, чистый фарс… Император Наполеон за польское дело с австрийцами воюет, а пан староста подсылает на помощь австрийцам своих мужиков.

Скуржевский. Поляки! И лицо это мне откуда-то знакомо.

Капитан. Сочиняйте! Откуда бы столь хамское знакомство? Из-под Кракова… Что ж, сударь, влить в отряд! Будете служить в легионах генерала Домбровского, понятно?

Первый пленный. Слушаюсь, господин капитан.

Второй пленный. Покорнейше благодарим.

Капитан. Отвести!

Двое пленных выходят с офицером.

А ты что стоишь?

Третий пленный

. Я…

Капитан. Ну, что такое? Фамилия?

Третий пленный. Войцех Бартош…

Скуржевский. Господин капитан! Войцех Бартош! Я же говорил! Дорогой мой Гловацкий! Хорунжий Костюшки, боже мой!

Бартош. Да… с паном Костюшкой…

Скуржевский. Ради бога, каким же образом теперь здесь? Гловацкий! Подумать только!

Бартош. Пан староста Шуйский отдал… в солдаты!

Скуржевский. Господин капитан! Быть этого не может! Хорунжий! Господин капитан!

Капитан. Что ты, сударь, кричишь? Хорунжий так хорунжий… Вели там дать ему мундир. Потом разберемся, как там с этим чином.

Скуржевский

. Брат! Опять, как бывало под Рацлавицами, вместе в одних рядах! Будем служить высокому делу, нести жизнь на алтарь отчизны, как должно сыну польской земли!

Бартош. Под Рацлавицами… Да, под Рацлавицами… Созвали к усадьбе народ из деревни, целую кучу… Пан Травинский, управляющий, сам считал палки… И в рекруты… Гнали нас далеко… через страшные горы гнали в том австрийском войске… Сухой хлеб ели, ветер по ночам дул на тех вершинах чистым льдом… Через реки гнали, в быстрое теченье…

Капитан. Что ты мне тут… романы какие-то?

Скуржевский. Господин капитан… это ж Гловацкий!..

Капитан. Эх…

Бартош. А потом уж тут… под пули шли, по приказу… Наконец того, слышим, — свои…

Скуржевский. Свои, брат, свои! Конец твоей муке — служить врагу и захватчику! Под командой генерала Домбровского новый путь вместе с нами начнешь! Из-под итальянского неба к свободной отчизне, к своей земле пробиваться!

Бартош. К своей земле?

Скуржевский. А как же! Генерал ведет нас в Польшу! В Польшу наш славный почетный путь. Брат! К своей земле!

Бартош

. Где она эта своя земля? Я мужик…

Скуржевский. Все равно, в каком кто сословии родился! Всякий должен подставлять грудь за родину, всякому из нас она родная мать!

Бартош. Меня эта мать наградила палками у крыльца пана старосты и погнала в австрийское войско…

Скуржевский. Горечь говорит вашими устами, и горечь темнит ваш ум! Вспомните слова Костюшки!

Бартош. Конечно, красиво говорил пан Костюшко, ох, как красиво! Да только вышло-то иначе. Пан Костюшко еще в поле был, а паны уже опять гнали мужика на барщину, опять свистел кнут управляющего… как и раньше.

Скуржевский. Вас, может, и вправду обидели… Однако вся нация…

Бартош. Какая же это вся нация? Когда мы стояли под Рацлавицами, паны, шляхта еще до первых выстрелов удирали, только пыль столбом! Все бросили, нас с косами под пушками бросили, а сами неслись куда глаза глядят. Ни один из ясновельможных, что служил в национальной кавалерии, не остался на поле! Все бежали в Краков свою шкуру спасать… А другие дома сидели, царских офицеров хлебом-солью встречали… Так кто же это вся нация? Тот, кто все бросал, шкуру спасая, или тот, кто погибал в бою?

Капитан. Довольно болтовни! Любезный Скуржевский, что ты тут фамильярничаешь! Только время терять!

Скуржевский. Костюшко…

Капитан

. Фантазер он был, ваш Костюшко, и вы с ним вместе, хотя офицер вы и изрядный, сударь. Только эти якобинские мечтания пора из головы выбросить. Ну, вот что, отправляйся за мундиром! Сейчас выступаем.

Бартош. Покорнейше прошу…

Капитан. Что? Охоты нет? И не надо! Видите, любезный пан Скуржевский, с хамом всегда так! Ты его хоть медом мажь, а он… Эх, фантазер был господин Костюшко, фантазер!

Скуржевский. Брат, подумай. Что ты делать будешь? В чужой стороне…

Бартош. В Жендовицы надо будет.

Скуржевский. Как же ты? Столько пройти… Не выдержишь! А с нами…

Бартош. Нет, не хочу больше… Говорил пан Костюшко… Говорил и пан староста Шуйский… Детей мне жалко, бабы жалко — под кнутом пана Травинского. На рассвете на барщину и до ночи на барщине… Надо идти, помочь…

Скуржевский. Как же так, ведь вы же, сударь, шляхтич, вам даровано шляхетство!

Бартош. Выбили из меня мое шляхетство палками, как только пану Костюшке впервые не повезло… Ох, выбили! Раз навсегда выбили! Так уж я только прошу милости: чтобы дозволили это вот с себя сбросить и идти…

Капитан. Вот вам, сударь! Вот и вся польза от вашего амикошонства. Да иди ты с богом!