Бартош-Гловацкий

Первый крестьянин. Управляющий бегает по двору, усищами шевелит, морда вся красная…

Вторая женщина. Что бы это было?

Агата. Что-нибудь да выдумали, ох, выдумали!

Третья женщина. Война опять или что?

Шимон. Какая там война!

Второй крестьянин. Кто его знает, что на свете творится! Может, и вправду война!

Агата. А сдавалось, что уже вовсе кончилось, что хоть тихо будет.

Вторая женщина. Такие, видать, времена пришли.

Первая женщина. Ох, уж и времена, времена… Вчера гайдуки Владека Банаха так избили, что чуть дышит.

Первый крестьянин. Да ну?

Первая женщина. Истинная правда. Будто не слышали!

Агата. По правде сказать, у некоторых и впрямь башка-то закружилась.

Третья женщина. Да уж это так… А больше всего у этих… у косыньеров.

Первая женщина. Что, мол, им это самое обещали, мол…

Агата. Что им там обещали!

Первая женщина. Обещали! Бартош говорил, и хромой тоже.

Агата. Мало что хромой болтал! Он вон все кузнецу перечил, а вышла-то Кузнецова правда!

Первый крестьянин. И всегда все против бедного народа выйдет.

Ян. А народ глуп, как, к примеру, сапог.

Шимон. Не говорили бы вы, Ян. Пан Костюшко…

Ян. Кончился пан Костюшко, раз-два — и конец.

Второй крестьянин. Панская измена была.

Третий крестьянин. Известно, измена была. Пан всегда против мужика измены затевает, никогда иначе не было.

Второй крестьянин. Всегда он мужицкой обидой жил.

Ян. А мужикам мерещилось, что они вместе с панами чего-то добьются.

Третий крестьянин. Паны только продавали войску сено и солому, так им-то война на пользу вышла. А как дело до драки — только их и видели. Говорят, в других местах еще хуже, чем у нас, в Краковщине. Как кто к Костюшке идти сберется, страшно наказывали.

Первый крестьянин

. Так как же это? Стало быть, для панской выгоды война шла?

Третий крестьянин. Кто их разберет? Будто не знаете, — пан всегда все повернет себе на пользу, мужику на беду.

Вторая женщина. А нынче нас сюда зачем согнали?

Ян. Кто их знает!

Вторая женщина. Еще кто-то бежит.

Первая женщина. Бартошиха.

Агата. Последняя идет, как же, пани шляхтянка!

Шимон. Зря говорите. Бартош правильный человек.

Агата. Я не против него и говорю. А Бартошиха совсем от этого шляхетства одурела. И что ей в нем?

Третий крестьянин. Одно горе, только и всего. Ишь совсем извелась баба.

СЦЕНА II

Подходит Бартошиха.

Ян. Идите, идите, кума, станьте тут возле нас. Где это ваш?

Бартошиха. О, господи Исусе, господи Исусе, так вы еще ничего не знаете?

Шимон. А что нам знать?

Бартошиха. Да как пошел мой с утра в усадьбу, до сих пор его нет… Ходила я узнать, так как собаку прогнали.

Агата. А ваш бунтовал мужиков, наверно через это.

Бартошиха. О, Господи! Да чтоб у тебя, холера, язык отсох! Мой их бунтовал?

Агата. Что ж ты дивишься, пани Гловацкая? Ведь все знают, как дело было. Кто Владека Банаха подстрекал? Не через это его гайдуки побили так, что еле дышит?

Бартошиха. Мой по справедливости говорил: было обещано, что кто за паном Костюшкой пойдет, будет освобожден от барщины! Правда, кум?

Шимон. Правильно говорите!

Ян. Э, куда там… Читал я в городе манифесты и давно говорю… Да вы, Шимон, только и думали, как бы за косу схватиться, а об остальном у вас и заботушки не было… Очень уж вам понравилось, что пан Костюшко краковскую шапку надел… А в манифесте ничего больше и не было, а только что кто с войны вернется, тот должен работать с этого дня, а за прошлое не отрабатывать.

Первый мужик. Правда, так и стояло в манифесте.

Вторая женщина. А сказывали…

Агата. Мало ли что сказывали! Люди уж всегда…

Шимон. Ну, по справедливости-то, Бартошу не полагалось! Все ведь знают, как было написано: на вечные времена!

Ян. Кончился пан Костюшко, так и вечные времена кончились.

Бартошиха

. Ой, боже, боже…

Первый крестьянин. Поглядите, не видно ли где управляющего?

Агата. Не видно. Побежал куда-то.

Вторая женщина. Солнце высоко; что нас столько времени держат?

Третья женщина. Должно, что-нибудь важное.

Бартошиха. Пойду еще раз про своего спрошу.

Вторая женщина. Лучше не надо, Бартошиха, очень уж сегодня управляющий зол, еще хлопнет вас по морде или что…

Агата. А пани Гловацкая непривычна, шляхтянок спокон веков по морде не били.

В толпе смех.

Шимон. Постыдились бы вы, бабы, женщина еле на ногах стоит.

Агата. А вы заступайтесь! Раньше так вы им хороши были, а как началось это шляхетство да работа на своем хозяйстве, так оказалось, что вы им неровня…

Первая женщина. Хромой бедняк кому ровня!

Шимон. Эх, бабы! Несчастья — и того не уважат.

СЦЕНА III