Башня

Он взял мобильный. Нашел номер центрального пульта и нажал на «вызов». Его ожидал еще один неприятный сюрприз: никто не отзывался.

– Бред! Полнейший бред! Вы что, думаете, я поверю во все это?

Ищи дурака. Башня среди полного штиля отклонилась от вертикали на предельную величину и потом, как ванька-встанька, вернулась на место; все двери в Башне заблокированы; в квартире Жоры Крымова вовсю работают спринклеры и, судя по всему, угрожают утопить его (производительность каждого спринклера в Башне была специально повышена до критической величины, всего в двухкомнатной их было двенадцать, но, самое главное, они не были рассчитаны на работу в постоянном режиме – только импульсном), ну и ко всему прочему телефонная связь не работает.

– Ерунда! – громко сказал Дубенский, обращаясь неизвестно к кому. – Как говорят мои братья-евреи в Одессе: купи на Привозе петуха, посади его на койку и канифоль ему мозги, покуда он не околеет! Я знаю, в чем дело!

Конечно, все дело в сбое системы.

«Сбое?» Программа была разработана специально для Башни, с двойной системой защиты от ошибок. И уж конечно, она не предусматривала одновременной блокировки всех дверей, только сумасшедший или потенциальный террорист мог ввести такую команду. Нет, это не просто сбой. Это что-то другое. Что-то…

Дубенский хлопнул себя по лбу.

– Ну конечно! Идиот! И почему я не подумал об этом раньше?

Кажется, он нашел приемлемое объяснение. Липовые данные телеметрии, запертые двери, работающие спринклеры… Но самое главное – включение резервного сервера. Это неспроста.

Он схватил мобильный и набрал 02. После короткого разговора повесил трубку, вспоминая, не упустил ли он что-нибудь еще.

Ах да! Конечно! Дубенский покопался в телефонной книжке и нашел номер популярного телеканала, когда-то они крутили рекламные ролики Башни. Набрал номер и стал ждать, глядя в бесстрастный монитор и от нетерпения постукивая пальцами по краю стола.

– Кирилл, есть картинка с вертолета, – прозвучал в наушнике голос режиссера.

– Давай!

Истомин приосанился и повернулся к камере.

– Как мы можем видеть, ситуация действительно странная. Я бы сказал, что это – самая настоящая техногенная катастрофа. У нас есть возможность показать вам сюжет, снятый с борта нашего вертолета. – Он требовал от журналистов, чтобы в репортажах и комментариях как можно чаще звучали слова «нас», «наш», «наше», «нашими», и сам делал это, уже не задумываясь. Истомин повернул голову вправо, будто смотрел на телевизор.

Через секунду во весь экран появилось изображение.

Башня была очень красивой, стены облицованы сине-зелеными панелями, меняющими свой цвет в зависимости от освещения. Толстые стекла снаружи казались зеркальными, если смотреть под косым углом, но если линия взгляда была перпендикулярна поверхности окна, то можно было рассмотреть, что делается внутри.

Вертолет облетал Башню по спирали, постепенно поднимаясь вверх, в дрожащем отражении было хорошо видно, как крутятся лопасти.

Башня казалась безмятежно спокойной, в тех окнах, что выходили на запад, отражалось ярко-оранжевое солнце.

Но Истомин – и миллионы зрителей вместе с ним – видели прильнувших к стеклам людей. Люди что-то пытались сказать и махали руками. Смысл этой жестикуляции был очевиден.

«Не хотел бы я оказаться на их месте», – подумал Истомин. Наверное, никто бы не хотел.

Пользуясь тем, что он исчез с экранов, Истомин дал отмашку: «Отключите звук» и сказал режиссеру:

– Слава, а что там мелькнуло внизу? Когда сюжет только начался? Мне показалось, в одном из окон…

– Да, я тоже заметил, – ответил Плотников. – Сейчас свяжусь с вертолетом…

Истомин кивнул. Снова появился звук.

– Как видите, – комментировал он за кадром скорее для того, чтобы заполнить паузу, – жители Башни заперты в своих квартирах. Впрочем, пока для беспокойства нет никаких оснований. Я думаю, в скором времени…

Вертолет начал снижаться, направляемый режиссером.

– Восточные окна… Где-то там. Откуда начинали.

– Ниже не могу! – ругался пилот. – Мне голову оторвут и лишат лицензии!

– Не волнуйся, трудоустроим, – холодно говорил Плотников.

– Кем, дворником, что ли?

– Если будешь много выступать, то считай, с завтрашнего дня помело в твоем распоряжении. Будешь летать на нем.

– Куда?

– Левее. Еще… Стоп!

Он увидел это и похолодел. Хуже всего было то, что это видели все.

В окне квартиры на девятом этаже, выходящем на восток, метался полуголый человек. На нем были одни трусы, но не это заставило режиссера содрогнуться.

Сначала ему показалось, что он видит подоконник, и на подоконнике лежит… Черт его знает что там лежит – что-то белое.

Оператор дал увеличение, как они говорили, «наехал» – и теперь стало понятно, что это не подоконник. Это – простыня, лежавшая на поверхности воды.

Человек стоял почти по пояс в воде и что-то кричал. Он колотил кулаками в пуленепробиваемое стекло, оператор замешкался и дал крупным планом лицо человека.