Башня ветров

На присягу Сергей пригласил отца с матерью. Ни на что особо не надеялся – далеко все-таки, дорого, да и август – самая горячая пора у механизаторов. Поэтому, когда увидел в толпе родителей мать, даже опешил от неожиданности. В нарядной белой кружевной кофточке и в черной юбке в горох, взволнованная, с раскрасневшимся от жары грустным лицом, она была такой красивой, родной. Захотелось подбежать к ней, обнять… Но как, если они с Воронцовым, как самые высокие, стояли в первом ряду и на них равнялся весь класс? Морская форма и одинаковый рост создавали ощущение похожести. На самом деле даже внешне они были совершенно разными: утонченный Воронцов и брутальный Новиков. Белая косточка и Косолапый, так называли их в классе. Причем Косолапый – не потому, что у Сергея были какие-то проблемы с ногами, а с намеком на его медвежью силу и добродушие, порой кажущееся. Так медведь на картинке милый и добрый, но экспериментировать, просовывая руку сквозь прутья решетки в зоопарке, чтобы погладить этого симпатягу, не стоит.

Конечно же, после окончания торжественной части они с матерью встретились, и Сергей, чувствуя себя совершенно по-дурацки, обнял ее ставшими вдруг неловкими руками. Ему показалось, что после того, как он поклялся в верности Родине, в его душе не должно остаться места сантиментам. Мать почувствовала его отстраненность, обронила слезу, вторую. Она теребила ленточки его бескозырки. Новиков отвел глаза и увидел Воронцова, стоявшего рядом с высокой статной женщиной. Они были очень похожи. Мать, подумал Новиков. Она тоже была в белой блузке, только строгой, без финтифлюшек. Идеально гладкие волосы, собранные в узел на затылке, и абсолютно прямая спина делали ее похожей на манекен, очень красивый и совершенно бездушный. Такую побоишься обнимать. Воронцов и не обнимал. Стоял, весь из себя гордый, крутил головой по сторонам. Увидел в толпе Новикова, подошел.

– Вы, наверное, мама Сергея? – спросил он. Мать смутилась, покраснела, принялась поправлять сумку, висящую у нее на плече. – Он про вас много рассказывал.

«Вот же врет, – подумал Новиков, – как по писаному». На самом деле о доме и родителях он ни с кем в училище не заговаривал. Как-то не до того было.

А мать поверила, заулыбалась.

– У нас вся деревня грустит из-за того, что Сережка уехал…

Так и прицепилось к нему это «Сережка».

Вот и Пашки Воронцова мать, когда в одно из первых увольнений они с Новиковым зашли к ним домой, поприветствовала друга сына:

– Ну здравствуй, Сережка!