Баскервильская мистерия

Словом, «Мадемуазель де Скюдери» с полным на то основанием можно назвать первым в мировой литературе детективом. Портрет Э. А. Т. Гофмана по праву должен занять место в галерее родоначальников жанра — причем предшествующее месту официально признанного «отца жанра». Мало того: вопреки утверждениям представителей следующего поколения, писателей т. н. «золотого века» классического детектива — что преступник не может быть безумцем (поскольку в этом случае нельзя раскрыть преступление путем логических умозаключений), именно о безумце, монстре повествует Гофман. Следует отметить, что речь идет о маньяке, если можно так выразиться, «литературном», мало похожим на подлинных патологических убийц в духе Чикатило, — он эстет, его интеллект значительно превышает интеллект полицейских, он склонен даже к проявлению своеобразного благородства, словом — это маньяк романтизма и неоромантизма, человек, душа которого обуяна страстью… Таким образом, немецкий писатель не просто основоположник жанра но автор первого в мировой литературе рассказа о противостоянии частного сыщика и серийного убийцы-маньяка, оказываясь по крайней мере тематически более современным, нежели тот же Эдгар По и даже чем сэр Артур. Отметим также, что автор сознательно выбирает именно такого персонажа — истории с мэтром Кардильяком предшествует рассказ о преступлении, если можно так выразиться, «нормальном» — о группе отравителей, помогавшим некоторым нетерпеливым наследникам получить богатства, ускоряя переход богатых родственников в мир иной. Этот рассказ, с одной стороны, позволяет ему показать действительно высокий профессионализм полицейского сыщика Дегрэ, с другой — противопоставить убийц, действующих из меркантильных соображений, убийце-«поэту», действующему под влиянием темной страсти. Завершая же рассмотрение этого поистине удивительного персонажа, обращу ваше внимание еще и на то, какими причинами объясняет Гофман его до поры до времени скрытое безумие. Вновь приношу свои извинения за чрезмерно обильное цитирование, но и в этом случае оно просто необходимо. Вот рассказ Рене Кардильяка, с небольшими сокращениями:

«Когда моя мать была беременна мною первый месяц, случилось ей видеть в Трианоне придворный праздник. Взгляд ее упал на кавалера с блестящей усеянной драгоценными камнями цепью на шее… Этот же самый кавалер ранее покушался на ее добродетель, она с отвращением отвергла его, но теперь, озаренный блеском бриллиантов, он показался ей высшим существом… Ему удалось приблизиться к ней и увлечь за собой в уединенное место. Там он, полный страсти, заключил ее в объятия, мать ухватилась за великолепную цепь, но в тот же миг он пошатнулся и увлек ее в своем падении. Случился ли с ним удар или была другая причина, но он упал мертвым… От пережитого испуга моя мать тяжело заболела. И ее, и меня считали погибшими, но все же она выздоровела, и роды прошли благополучнее, чем того можно было ожидать. Однако страх, пережитый ею в ту ужасную минуту, наложил отпечаток на меня. Взошла моя злая звезда и заронила в меня искру, от которой разгорелась самая поразительная и самая пагубная из страстей…»

Это объяснение предвосхищает объяснение причин чудовищных склонностей соответствующих персонажей последующей литературы. Только один пример — все тот же доктор Лектер, чья страсть к каннибальству объясняется в романе «Ганнибал» сильнейшим впечатлением от ужасных событий, свидетелем которых он стал в раннем детстве.