Баталист. Территория команчей

Красная линия прошла высоко, метрах в десяти над их головами, затем свернула влево и погасла примерно там, где лежал Секс-символ. С точки зрения пиротехники война представляла собой захватывающее зрелище. Когда в сентябре 1980 года иранские «Фантомы» впервые бомбили Багдад, Барлес провел незабываемую ночь на террасе гостиницы «Мансур» вместе с Пепе Вирхилио Кольчеро из газеты «Йа» и Фернандо Доррего из АBC[254], лежа на спине и за разговором зачарованно наблюдая, как небо разрезают трассирующие пули и ракеты класса «земля-воздух». Одиннадцать лет спустя Барлес и Пепе Кольчеро в Дахране снова смотрели, как американские зенитно-ракетные комплексы «Патриот» сбивали иракские «Скады» над Саудовской Аравией, но тогда они уже имели под рукой противогазы. Война в Персидском заливе была уникальной операцией: пять месяцев ожидания, месяц воздушных налетов и одна неделя наземных боевых действий. У племени специальных корреспондентов есть одно негласное старое правило: передвигаться по театру военных действий можно всем вместе, но во время забега на короткие дистанции каждый сам за себя. Так было и в ночь наступления западной коалиции, когда все журналисты в пресс-центрах и в гостинице «Меридьен» в Дахране скрывали свои планы. «А что, если попробовать как-нибудь съездить в Кувейт?» – «Я бы предпочел немного подождать. А вы что думаете?» – «Мы бы тоже подождали». – «Наверное, сейчас ехать слишком рискованно». И так далее. Но не успели стихнуть пожелания друг другу спокойной ночи, как все телевизионщики – Пьер Пейро и сотрудники Европейского вещательного союза, Акиле Д'Амелия и команда «Итальянского радио и телевидения», съемочные группы ТВ3, «Телевидения Испании» и другие – незаметно погрузили в свои внедорожники воду, запасное топливо и съестные припасы и, наклеив опознавательные знаки западной коалиции – перевернутую букву V на борта и оранжевую полосу на крышу, – выехали через пустыню на север, ориентируясь по картам и компасам, лавируя между минными полями. И на следующий день, когда они встречали друг друга в Эль-Кувейте, бородатые и покрытые пылью, на лицах их не было ни малейшего удивления и ни тени упрека: таковы обычаи журналистского племени. Барлес и Хосеми Диас Хиль прибыли как раз вовремя, чтобы запечатлеть последние бои между иракскими отрядами и американскими войсками; заодно они сняли и разграбленный магазин «Ролекс», где от часов остались только пустые коробки; «Шератон», лежавший в руинах; разрушенный «Хилтон» с темными окнами. Они сняли и жителей Кувейта, которые на радостях целовали корреспондентов на улицах вечернего города, и языки пламени на горизонте – это на фоне черно-пепельного неба горели нефтяные скважины. И пока они ехали по Эль-Кувейту, в их «лендкрузере» крутилась кассета, Дон Маклин пел свою песню «Винсент»

[255], а по обеим сторонам дороги дымились иракские танки.

Барлес увидел второй танк, появившийся из-за поворота на Биело-Поле, и понял, что мосту осталось жить не больше минуты. Лежа на склоне, он обернулся в поисках путей отступления. Под обстрелом нельзя бежать по прямой и, прежде чем начать перебежку, нужно мысленно проложить себе маршрут: от этого камня – к дереву, а от него – к канаве, соблюдая старый принцип «never in the house» – «никогда не заходи в дом». Когда бежишь, дома – опасные ловушки: ты не знаешь, что там внутри, и, кроме того, если ты там задержишься, в конце концов стену прошьют выстрелы, а бомбы обрушатся на тебя вместе с крышей. Можно войти в дом, думая, что там безопасно, и так из него и не выйти.

Крупнокалиберный пулемет продолжал вести огонь, поэтому открытый участок дороги от них до Секс-символа Барлес исключил, как слишком рискованный. Возможно, лучше пойти вдоль склона, как сделали двое хорватов, затем быстро пробежать мимо хутора, а уж оттуда до «ниссана». Барлес взвалил рюкзак на спину и стиснул зубы, чувствуя неприятное покалывание в паху и животе. «Стар я стал для всего этого, – подумал он. – Лучше быть молодым, верить в хороших и плохих парней, иметь крепкие ноги и чувствовать себя участником событий, а не просто свидетелем. После сорока ты в этой профессии чертовски быстро стареешь».

Он наклонился к плечу Маркеса, чтобы проверить уровень заряда батареи, и тут все произошло почти одновременно. Пули зазвенели по металлической обшивке моста, а позади них прямо посреди дороги разорвался снаряд. «Секс-символу досталось уже в третий раз», – подумал Барлес, и тут мост, немного приподнявшись, содрогнулся, озаренный снизу каким-то оранжевым сиянием, но Барлес не услышал взрыва, а почувствовал, как горячий и плотный воздух словно каменным кулаком ударил его в грудь, в лицо и по барабанным перепонкам. У Барлеса зазвенело в ушах, потом в легких, в ноздрях и голове, и только потом раздался шум или, скорее, треск, что-то вроде «крашшш», и реку, и весь мост заволокло дымом, а с неба градом посыпались обломки. И тогда Барлес посмотрел на Маркеса: приникнув правым глазом к видоискателю камеры, этот сукин сын просто сиял от удовольствия.