Базар житейской суеты. Часть 4

Со слезами умоляла она брата хать на родину какъ-можно скоре. Не тутъ-то было. Мистеръ Джой, слишкомъ тяжелый на подъемъ, отчаянно прівязался къ своему доктору, и были, вроятно, другія узы, державшія его въ Остенде. Извстно, по крайней мр то, что мистриссъ Кроли, по нкоторымъ обстоятельствамъ, не желала такъ скоро хать въ свою отчизну.

Наконецъ мистриссъ Эмми ршилась на отчаянный поступокъ. Она написала письмо къ нкоему другу, жившему, съ недавняго времени, по другую сторону пролива. Дло извстное, что объ этомъ письм Амелія не сказала никому ни одного слова. Она сама, подъ кашмировою шалью, снесла его на почту, такъ-что никто и ничего не могъ замтить. Только, при встрч съ Джорджинькой, на возвратномъ пути изъ почтамта, она разрумянилась и раскраснлась, и вечеромъ, съ особенною горячностію, прижимала малютку къ своей груди. Весь этотъ день она не выходила изъ своей комнаты. Бекки была уврена, что ея напугали майоръ Лодеръ и капитанъ Рукъ.

— Однакожь, надобно положить этому конецъ, разсуждала сама съ собою мистриссъ. Бекки. Ей не слдуетъ оставаться въ этомъ мст. Пусть она узжаетъ, чмъ скоре, тмъ лучше, Глупая плакса все еще тоскуетъ объ этомъ болванчик, что протянулъ ноги за пятнадцать лтъ назадъ. Это изъ рукъ вонъ. Надобно ее выдать замужъ. Изъ этихъ двухъ волокитъ не годится для нея ни тотъ, ни другой. Обвнчаемъ ее на бамбуковой трости. Сегодня вечеромъ я устрою это дло.

Вечеромъ Ребекка, съ чашкой чаю въ рукахъ, вошла въ комнату Амеліи, и застала ее, по обыкновенію, въ обществ двухъ миньятюровъ. Она была въ печальномъ и грустномъ расположеніи духа. Ребекка поставила передъ нею чашку.

— Благодарю, сказала мистриссъ Эмми.

— Выслушай меня, Амелія, сказала Ребекка, маршируя по комнат взадъ и впередъ, и посматривая на свою подругу съ жалкимъ и презрительнымъ видомъ. Мн надобно поговорить съ тобою. Ты должна ухать отсюда и удалиться отъ наглой докучливости этихъ людей. Мн вовсе не хочется подвергать тебя незаслуженнымъ непріятностямъ, но если ты останешься здсь, эти люди могутъ оскорбить тебя жестокимъ образомъ. Не спрашивай, какъ я ихъ знаю. Я всхъ знаю. Джой не можетъ защитить тебя, онъ слишкомъ толстъ и слабъ для этой цли, ему самому нужна нянька. Сама по себ ты столько же можешь жить въ свт, какъ грудной ребенокъ. Теб непремнно слдуетъ выйдти замужъ, или, ты пропадешь ни за грошъ вмст съ своимъ ненагляднымъ сынкомъ. Теб нуженъ мужъ, неразумное дитя. Благороднйшій человкъ, какихъ немного на свт, тысячу разъ предлагалъ тео свою руку, и ты, неблагодарное созданіе, была столько безумна, что оттолкнула его отъ себя.

— Что длать, Ребекка? сказала Амелія дрожащимъ голосомъ. Мн самой хотлось любить… но… но я не могу забыть…

И она кончила фразу нжнымъ взглядомъ на миньятюръ.

— Кого? вскричала Ребекка. Ты не можешь забыть этого тщеславнаго пустомелю, конфектнаго денди? Но между нимъ и твоимъ честнымъ другомъ — такое же разстояніе, какъ между тобой и королевой Елисаветой. Помилуй, этотъ человкъ скучалъ тобой, и еще невстой бросилъ бы тебя, какъ тряпицу, еслибы Доббинъ не заставилъ его жениться на теб! онъ самъ мн признавался въ этомъ. Онъ не заботился о теб. Онъ смялся надъ тобой почти въ глаза, и въ довершеніе, объяснился мн въ любви черезъ недлю посл твоей свадьбы.

— Ты лжешь, Ребекка, лжешь, лжешь! вскричала Эмми, быстро вскочивъ съ мста,

— А вотъ не хочешь ли взглянуть, какъ я лгу, сказала Бекки веселымъ тономъ, вынувъ изъ-за пояса бумажку, и бросивъ ее на колни своей недоврчивой подруг. Ты знаешь его почеркъ. Онъ отдалъ мн эту записку передъ твоимъ носомъ, и, какъ видишь, глупецъ вызывался меня похитить наканун своей смерти. Пуля оказала ему чудесную услугу.

Эмми уже не слышала этихъ словъ. Она смотрла на письмо. Этотъ самый billet-doux покойный Джорджъ Осборнъ всунулъ въ букетъ мистриссъ Кроли на балу у герцогини Ричмондской. И Ребекка сказала цравду: глупецъ упрашивалъ ее бжать.

Эмми опустила голову на грудь, и — разумется, заплакала, но думать надобно, что это уже послднія слезы въ этой книг. Бекки стояла передъ ней, и съ почтеніемъ наблюдала эту рыдающую невинность, закрывшую глазки своими руками. Кто можетъ анализировать эти слезы, и сказать наврное, сладки он или горьки? О томъ ли сокрушалась Эмми, что идолъ ея жизни рухнулъ съ пьедестала и разбился въ-прахъ у ея ногъ, или о томъ, что любовь ея была отвергнута и поругана недостойно? Могло, впрочемъ, и то статься: Амелія радовалась при мысли, что теперь нтъ больше роковой преграды между нею и новою, истинною привязанностью къ великодушному другу.

«Теперь уже ничто больше не удержитъ меня, думала мистриссъ Эмми. Я могу любить его отъ всего сердца. И я буду любить его, буду, буду, если только онъ проститъ меня и возьметъ къ себ.»

Думать надобно, что эти мысли взяли перевсъ надъ всми другими чувствами въ сердц мистриссъ Эмми. Скоро она утшилась. Ребекка цаловала ее и старалась успокоить, обнаруживая такимъ-образомъ симпатію, которой до сихъ поръ мы еще не замчали въ мистриссъ Кроли. Она обращалась съ Эмми, какъ съ ребенкомъ, и гладила ее до головк.