Бег по краю

Так продолжалось около года. Наконец, Наташа объявила, что, если я и после этого не хочу изучать магию, она меня бросает. Дескать, впоследствии я буду искать её и домогаться, но будет поздно. Тогда я был готов на что угодно, чтобы избавиться от ночного наваждения. Наташа научила меня, как «передать» её одной из моих одноклассниц, на которую я имел зуб. Я совершил несложную магическую церемонию – и навеки распрощался с Наташей, получив вместо этого... неумеренный интерес со стороны той самой одноклассницы.

С тех пор каждый раз, когда я оказываюсь на кладбище «Красная Этна», я нахожу время сходить на могилку Наташи. Бабушка её давно умерла, мать куда-то делась, и лет четырнадцать могилу поддерживал в порядке исключительно я один. Пару лет назад кто-то натыкал в Наташин холмик цветочков. Кто это мог сделать, кроме меня, остается полнейшей загадкой».

Она-то считала, что она в своей жизни уже всех похоронила, что больше в её жизни не будет ям, на краю которой ты стоишь, сжимая мёрзлую землю в кулаке. Этот глухой стук, забивающий дверь в прошлую жизнь, уносящий твоих любимых туда, откуда до поры до времени тебе нет хода.

Лидия Андреевна всё время завидовала верующим. У них встреча (или иллюзия на встречу?) была всегда впереди. Они знали, что ещё всё-всё расскажут своим родным, как они жили тут без них. Твои близкие смотрят на тебя ОТТУДА, поддерживают. Советуют и ведут по жизни. А потом возьмут за руку – и поведут тебя по райскому саду, купающемуся в солнечных лучах. Будешь порхать бабочкой от цветка к цветку, наклоняясь над каждым соцветием и вдыхая новый чарующий аромат, – и в каждом таится загадка и предчувствие волшебства. Под ногами будет мягким ковром пружинить мох – и ты будешь снова радоваться, что вот, наконец, вы все вместе.

Ни в каком сне ей не привиделось, что встреча состоится ещё на этой земле. Самое страшное было то, что эта встреча здесь ей была не нужна. Она не то чтобы распрощалась со своими близкими навеки, нет, напротив, их голоса звучали в её мире каждый день, они были там живыми, и она каждый день разговаривала с ними. Но встретить свою дочь в этом мире, вернее её фантом, нет, к этому Лидия Андреевна совсем не была готова. То, что её дочь побывала в руках сумасшедшего, леденило кровь, временами ей казалось, что она сама скоро окоченеет, превратившись в камень.

Нашла дома одежду Василисы, которую сил не было разобрать до сих пор. Попросила сотрудников ритуальной службы переодеть дочь в родную одежду.

Хоронили девочку прямо из морга. Она никого не звала на эти похороны, понимая, что все люди давно простились с её дочерью и жизнь у них бежит без неё равнодушной равнинной рекой.

Хоронить то, что когда-то было её дочерью, пришли помочь два человека с её работы и Илья.

Звонить Илье она сначала тоже не хотела, а потом передумала. Не потому, что считала, что не может ему не сообщить. Просто не могла удержаться от желания заставить пережить того тот шок, что пережила она.

– Завтра похороны Василисы.

– Что? – спросил Илья и положил трубку.

Она позвонила ещё раз:

– Я не сошла с ума. Завтра похороны. Была эксгумация. Вынос в двенадцать часов из морга на улице Монастырской.

На другом конце провода долго молчали. Лидия Андреевна решила было, что произошло разъединение, но потом глухой голос выговорил:

– Хорошо, приду.

И снова она стояла на краю чёрной ямы, куда должны были опустить родное лицо, больше похожее на восковую мумию. И снова сыпал снег, но снежный покров не был таким глубоким, как в прошлые разы: зима только начиналась – и снег успел лишь припорошить землю. Кое-где из-под снега даже проглядывали жёлтые опавшие листья, напоминающие о том, что мы все однажды вот так же упадём с облюбованной ветки, с которой, казалось, намертво срослись, но которая уже не несёт живительных соков.

Это было так всё странно. Нереально. Её дочь жила в её сердце, и Лидии Андреевне совсем не надо было видеть её мёртвое, обтянутое жёлтой кожей лицо. На кладбище дул сильный ветер. Какая-то ворона прилетела на осину, успевшую вырасти с того дня, как опустили в чёрную яму её дочку, и надсадно каркала, будто безуспешно прочищала горло.

Из могилы вытащили подгнивший гроб, обитый какой-то полуистлевшей половой тряпкой, имеющий пробоину в боку, словно лодка, напоровшаяся на подводное препятствие, и опустили туда новый, как сказали носильщики, очень лёгкий, неестественно лёгкий. Они никогда не опускали такой лёгкости в темноту.

Зачем судьбе было угодно послать ей ещё этого безумного кукольника? Два раза хоронить своего ребёнка? Ощущение было, что это и не её дочь вовсе, а так призрак… Ей казалось, что над живой её дочерью надругались.