Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг.

Гораздо более важными являются антагонизмы между правителями и управляемым. Здесь объективно существует глубокий антагонизм между двумя классами. Приведет ли он к социальному взрыву и когда, мы не знаем. Но в пределах этого универсального и главного классового антагонизма существуют бесчисленные трещины в системе, о которых мы должны упомянуть. Самый глубокий конфликт явится результатом антагонизма между магическим характером пропаганды и полной рациональностью и деперсонализацией общества. Процесс производства не является магическим, он рационален. Изменения в процессе производства создаются не прикосновением к флагу и не произнесением церемониальных слов, но работой. Они не просто случаются, они делаются человеком. Режим пытался и будет пытаться помешать появлению идеологии, соответствующей рациональному процессу труда, но эта попытка безнадежна. Она может пробудить только презрение и цинизм. Согласно некоторым наблюдателям национал-социалистической Германии, мы уже достигли стадии, где обожествление руководства и общности рассматриваются как то, чем они на самом деле и являются: как полная чушь.

Кроме этого общего антагонизма есть и другие изъяны в системе массового господства, прежде всего конфликт между ударными отрядами и аморфными массами. Этот процесс наблюдается и в армии, и в промышленности, и он может достичь значительных пропорций. Два из самых проницательных наблюдателей современной войны уже указывали на внутренний конфликт между растущим значением инициативы отдельных солдат, и бюрократизацией массовой армии.[928]

Национал-социалистическая война в большей степени, чем когда-либо, должна основываться на смелости, умении и инициативе солдата и сержанта — но в то же самое время практикуется и полный авторитаризм, то есть твердый контроль сверху.

Подобное явление заметно и в процессе производства. Утверждают, что Германия — это земля инженеров, и что изобретательному и организационному умению инженера больше не препятствует мотив прибыли.[929] Это только частично верно; прежде всего, это не означает, что инженер стал правителем и что капитализм подошел к концу. Это просто выражает потребность экономики, испытывающей нехватку сырья и трудовых ресурсов, создавать заменяющие материалы и рационализировать производительный процесс, какими бы ни были затраты. Но даже если мы предположим, что в течение этих последних восьми лет инженер не был скован внешними препятствиями, то позже он будет представлять собой (опять же при условии немецкой победы) самую серьезную трещину в здании режима. Инженер занимается самой рациональной профессией, и он знает, какими благотворными силами производственная машина может владеть. Каждый день он видит, как эта машина становится инструментом разрушения, а не благосостояния. Конфликт между потенциальной возможностью и действительностью, если можно так выразиться, ежедневно разворачивается перед его глазами. Если Германия даже после поражения Англии и России продолжит перевооружаться, чтобы завоевать мир — и мы попытались доказать, что непрерывная агрессивная экспансия является внутренне присущей системе в целом — этот антагонизм будет ежедневно становиться все более угрожающим. Но если Германия после поражения оппозиции сосредоточится на своем хозяйстве и откажется от дальнейшей экспансии, тогда возможности инженера будут вновь скованы, а технический прогресс будет, вероятнее всего, обращен вспять, чтобы обеспечить достаточную занятость. Мы полагаем, что антагонизм между инженером, под которым мы понимаем всех техников и мастеров, и тоталитарным монополистическим капитализмом является одним из решающих изъянов режима.