Беглец

— Чего всякую ерунду вспоминать? Я ей объяснял — присылай в письменном виде, по телефону не поверят.

— За что благодарность? — спросил Зуев.

— Сообщил, что у них в Великой их Британии зима в том году не лучше, чем у нас случится. А поскольку они к этому делу неприспособленные, предложил соответствующую экипировку готовить. Телеграмму за свой счет отбил.

— Сбылось предсказание? — заинтересовался Бова.

— На все сто. Какой-то хрен от имени королевы в сельский Совет потом уже позвонил.

— А про зиму откуда узнал?

— Так эти… Серенькие. Когда с ними летал, все объяснили. Предсказали.

— Именно про Англию предсказали?

— Они там посадку совершали. Главное дело, тоже на болоте. Заправка у них там, что ли? Видать, торф для этого дела используют.

— Стопроцентный наглядный пример, — ткнул в Вениамина пальцем Федор Николаевич. — А про Прасковью Ивановну вообще… Полная хренотень.

— Хочешь, доказательства предоставлю? — не сдавался Вениамин.

— Не хочу, — отмахнулся Федор Николаевич.

— Предоставь! — потребовал Зотов.

— Если предоставит, я Николая собственноручно… — продемонстрировал соответствующий жест Бова.

— Не возникай! — попросил Зотов.

— В сортире замочу, — закончил Бова.

— Ничего он не предоставит, слушайте его больше, — не успокаивался Федор Николаевич.

— Можете слушать, можете не слушать, — обиделся Вениамин.

— Неразумное сотворить хотите по слабости духа и нетрезвого состояния. Если покойная никому, кроме вас, не доверилась, значит, так тому и быть должно.

— Прасковья Ивановна… — начал было Федор Николаевич.

— Никакая она не Прасковья. И даже не Зотова.

— Готов старичок, — махнул рукой Бова. — Я ещё когда он про королеву стал показания давать, всё понял.

— Лиза она. Елизавета Тетиева. Внучка генеральская. Зотов, когда старуху порешил, её с собой забрал. Она тогда совсем малая была. А когда снова здесь после Гражданской объявился коммуной командовать, сказал — дочка его. Так и записали. Стала дочкой героя революции. Она, что помнила, все мне рассказала. Ты, говорит, единственный, кто теперь это знает. Если что случится, так и имей в виду.

— Что случится? — растерянно спросил Зотов.

— Видать, знала уже, что помирает, — всхлипнул Вениамин и снова стал вытирать заслезившиеся глаза.

— Бред, — уже не очень уверенно заявил Бова.

— Безо всякого сомнения, — поддержал Федор Николаевич.

— Могу перекреститься, — предложил Вениамин.

— Кто на неправду перекрестится, рука отсохнет, — подала реплику со своего конца стола Женщина.

— Да он и креститься-то не умеет, — засмеялся Федор Николаевич.

Вениамин широко перекрестился и низко поклонился.

— Не имеет значения, — не сдавался Федор Николаевич. — Поскольку неверующий. Сам говорил.

— Кому неверующий, а кому на все сто, — ещё раз перекрестился Вениамин. — Вот… Прасковье… То есть Лизавете безоговорочно и без оглядки. Сколь лет — никому ни слова, ни полслова.

— А сейчас почему? — тихо спросил Зотов.

— Сомнение взяло.

— Какое?

— Про пацана. Если бы действительно при родах помер, неужели бы не сказала?

— Если помер, могла и не сказать, — согласился Бова.

Вениамин, кажется, решил выложить всё подчистую.

— Меня тогда за то, что переводчику этому харю маленько подправил, по хулиганке на полтора года определили. Даже наведаться сюда не дали. Когда выпустили — ловить уже нечего: ни Прасковьи, ни Елизаветы. Может, и было от неё какое сообщение, так мне не передали. Кто я, кто она… Такая вот трудная история в моей жизни получилась. Недаром говорят: смолоду прореха, под старость дыра.

Вениамин снова стал вытирать невольно набежавшие слезы.

— Шеф, как хочешь, а я ему верю. Как-то сразу почувствовал. Такое не придумаешь. Особенно по пьянке.

Бову все услышанное от Вениамина явно взволновало.

— А вы, отец Дмитрий, что скажете? — спросил Зотов.

— Прости Господи прегрешения наши вольные и невольные, — перекрестился отец Дмитрий.

— Аминь! — пробормотал Бова и неумело перекрестился.

В это время Женщина неожиданно привстала и стала прислушиваться.

— Никак опять черти едут, — объяснила она свое беспокойство. — Свет надо тушить, чтобы не сыскали.

Что было сил стала дуть на свечи. Несколько из них погасли.

— Кажется, машина подъехала, — прислушавшись, согласился Федор Николаевич.

Все замерли в ожидании и тоже стали прислушиваться. Услышали, как подъехала машина.

— Я же говорил, что она вернется, — обрадовался Бова.

— Вернется, перевернется, о порог спотыкнется, — пробормотала Женщина.

— Зачем свет потушила? Не видать ничего, — плачущим голосом проскрипел в темноте Ленчик.

— Ноу проблем, господин Херувим. Возожжем снова…

Бова стал зажигать свечи.

В это время распахнулась дверь, и вошел Николай.

Дуэль

— Где Ольга? — громко спросил он, оглядев собравшихся.

— Тот же вопрос в вашем направлении, Николай Игоревич. Это мы вас должны спросить, что, как и почему? — неприязненно и сурово поинтересовался Бова.

Не отвечая, Николай прошел к столу, налил что-то в стакан и залпом выпил. Только после этого заговорил:

— Она никогда не была такой. За год с небольшим ты сделал из неё неврастеничку и стерву.

— Где она? — требовательно спросил Зотов.