Беглецы в Гвиане

— Вот и видно, что ты их совсем не знаешь. Тебе неизвестно, что индейцы не считают смерть делом вполне естественным, даже если причина им совершенно ясна и понятна. Они не допускают и мысли, что человек может отправиться к праотцам, если на него не напустят какого-нибудь колдовства, которое обыкновенно приписывается или врагу, или соседу, или даже чужестранцу, которому племя оказало гостеприимство.

— Если это так, то мы крепко влипли.

Крики и вопли индейцев становились все громче и громче. Воины Акомбаки бегали, как безумные, резали себе ножами лица и грудь, кровь текла по их телам и падала на землю обильным алым дождем.

— Они непременно привяжутся к нам. Надо на всякий случай приготовить оружие.

— Да расскажи, но крайней мере, в чем у вас тут дело! Надо же мне знать, как быть дальше.

— Случилось вот что, — сказал Бонне. — Часа два тому назад, не более, приходит к нам пиаи и просит табаку и водки. Отказать было, конечно, неловко: эти скоты нам еще нужны пока.

— Это верно. Продолжай.

— Ну, дали мы ему пачку табаку и бутылку водки. Пиаи отправился к вождю, и они вдвоем начали возлияния, не заботясь о своих товарищах.

— Да ну же, рассказывай скорее, не тяни. Ты просто поджариваешь меня на медленном огне.

— Если ты меня будешь перебивать и торопить, собьешь с толку, и я потеряю нить рассказа. На чем, бишь, я остановился? Да. Ну, пили они вдвоем и курили. Пиаи передал бутылку вождю и с раскрытым ртом дожидался, когда тот напьется и настанет его очередь, как вдруг упал на землю, перевернулся волчком, закатил глаза и, похрипев несколько секунд, скончался.

— И только?

— И только. Но ведь он умер, умер, понимаешь ты это? Тогда вождь допил один всю водку, разбил бутылку и принялся выть, как дюжина волков. Сбежались остальные индейцы, подняли колдуна, начали его трясти, растирать, но все было напрасно. Голова его безобразно раздулась, губы распухли — в жизни я не видел ничего отвратительнее.

— Они вам ничего не сказали?

— Ни слова. Они только выли и царапали себе лица, совершенно позабыв о нашем существовании.

— Это странно и, по правде сказать, нисколько не утешительно. Будем держаться все вместе, не отходя друг от друга ни на шаг, и смотреть в оба.

Они вдвоем начали возлияния, не заботясь о своих товарищах

Бенуа сказал сущую правду, что индейцы не смотрят на смерть как на явление вполне естественное.

Укусит кого-нибудь из них змея — это завистливый сосед принял образ змеи и укусил его, чтобы причинить смерть. Этого соседа необходимо убить тоже, чтобы душа покойника получила успокоение. Упадет ли кто с дерева и сломает себе спину, умрет ли от оспы или белой горячки — в каждом случае требуется очистительная жертва. Чаще всего жертвой бывает какой-нибудь чужестранец или индеец из враждебного племени, или домашнее животное — все равно, лишь бы была жертва.

Индейцы обратили внимание, что белый вождь вернулся. Акомбака взял саблю и в сопровождении своих воющих товарищей двинулся к европейцам, которые приняли оборонительные позы.

— Успокойтесь, — сказал Бенуа товарищам. — Наше положение далеко не отчаянное, даже напротив.

Индейцы экваториальных стран Америки вообще питают к европейцам большое уважение и редко осмеливаются на них нападать. Этот почет основан на мнении, будто все европейцы более или менее «пиаи». Индейцы видят, что европейцы умеют перевязывать раны, находят дорогу по компасу, умеют обращаться с такими инструментами, о которых индейцы даже понятия не имеют, — и вот причина, почему белые люди считаются искусными в колдовстве.

Акомбака не имел намерения нападать на своих белых союзников. Напротив, он хотел с помощью их знаний найти виновника смерти колдуна.

А эта неожиданная смерть была настоящей катастрофой. Племя без пиаи — это все равно что тело без души, корабль без компаса, дитя без матери. Если виновник смерти жреца не будет немедленно найден, всевозможные бедствия обрушатся на племя.

Бенуа отлично знал наречие индейцев-галиби и сразу понял, о чем просил его Акомбака. Хитрец сейчас же сообразил, какую пользу может он извлечь для себя из суеверия индейцев.

— Они сами, ребята, в страхе и ужасе, — сказал он своим. — Все идет отлично. Дело в шляпе. Нужно только слегка их разыграть, ну да за этим дело не станет.

Он медленно направился к вождю, поднял ружье, выстрелил два раза в воздух, передал затем ружье одному из своих товарищей и сказал, обращаясь к Бонне:

— Ну-ка посвисти ему, да хорошенько.

Бонне исполнил приказание со всем усердием и в течение нескольких минут услаждал присутствующих душераздирающим пронзительным свистом.

— Довольно! — остановил его величественным жестом Бенуа.